Война не по правилам

Резиновая лодка с двумя гребцами и пассажиром медленно шла по реке Пяндж. Передний гребец внимательно всматривался в афганский берег. В этом месте река была широкой, спокойной, легкий ветер создавал небольшие волны, которые, пенясь, бились о скалы. Впереди слева дважды мигнул фонарь. Гребцы обогнули каменный выступ, завели лодку в затон, и она тут же уткнулась в участок

пологой каменной суши. Пассажир вышел на берег. Из темноты тут же появился другой человек с фонарем.

— Ну, здравствуй, Семен Павлович! — воскликнул он.

— Здравствуй, Леша, или к тебе сейчас следует обращаться Азад?

— Да как удобней, майор.

— Генерал-майор, Леша, генерал, правда, в запасе.

— Я знал, что ты получишь лампасы. Ты всегда добивался того, чего хотел.

— И того, кого хотел. Но все это в прошлом.

— Прошу за мной.

Они, генерал-майор Глобин Семен Павлович, во время войны в Афганистане, а точнее в 1982–1984 годах, служивший в боевом полку начальником службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ), и Азад Рани, он же бывший начальник склада службы, бывший прапорщик Советской армии Рубанко Алексей Викторович, начали подъем по узкой горной тропе. Оба в то далекое время активно сотрудничали с душманами, через переводчика — местного жителя — снабжая врага вооружением и боеприпасами. Однажды сделка сорвалась, службой РАВ заинтересовались особисты. Пришлось организовать побег Рубанко к друзьям-душманам и валить «коммерческую» деятельность на него. Избавившись от начальника склада, Глобин выкрутился, отделался строгим выговором за халатность. Но даже выговор не успели занести в личное дело майора, так как он практически тут же заменился. В Союзе его, кавалера двух орденов Красной Звезды, не преследовали. Все темные дела остались в Афганистане, и он сделал неплохую карьеру, дослужившись до должности начальника управления РАВ одного из центральных военных округов и получив генеральское звание. Глобин не знал, как сложилась судьба его бывшего подчиненного.

— Судя по всему, Леша, ты здесь неплохо устроился?

— Неплохо. У меня свой дом в Кандараме, работа прибыльная у важного человека, Абдуллу еще не забыл? Имею трех жен.

— Его забудешь. Говоришь, имеешь трех жен? Почему не четырех? Вам же позволено иметь четырех жен?

— Четвертая подрастает. Ей только одиннадцать лет, Семен Павлович. Исполнится двенадцать, заберу ее к себе. Девочка из бедной семьи, калыма особого не потребуется.

— Тебе сколько лет, Леша?

— Пятьдесят два.

— И что ты будешь делать с двенадцатилетней женой?

Бывший прапорщик, а ныне помощник руководителя террористической организации «Халифат», рассмеялся:

— А что делают с женами, Семен Павлович?

— Но она же ребенок.

— Здесь женщинами становятся быстро.

— А сколько же тогда лет твоей первой жене?

— Старшей! Старшей, генерал, сорок пять.

— И детей, наверное, куча?

— Восемь. Пять сыновей, три дочери. Двое парней уже служат в организации, две дочери замужем. Неплохо устроил. Их мужья — достойные, обеспеченные люди. Но не все и сразу я получил, Семен Павлович, после того как ты, повесив на меня все наши общие дела, заставил бежать к афганцам. Поначалу тяжело было. Пришлось воевать. Был дважды ранен. Думал, сдохну здесь, но Всевышний услышал мои молитвы. Горбачев вывел войска, на смену им пришли талибы. Вот тогда я начал свою карьеру. Но это длинная история. Да и не хочу я вспоминать прошлое. Жить надо настоящим. А оно меня

вполне устраивает.

— На родину не тянет? — спросил Глобин.

— Какую родину? — усмехнулся Рубанко. — Где та родина, что послала меня сюда? Ее нет. Нет Союза, родственников тоже нет. Был брат в Украине, но, если даже жив, я его все равно не узнаю. И не нужен он мне, так же как и я ему. Так что, генерал, если что и считать родиной, то для меня это Афганистан. А чего по нему тосковать, если я здесь живу?

— Логично.

— Так, я сейчас включу фонарь, дальше тропа круче и извилистей, слева будут обрывы, иди нога в ногу за мной и прижимайся к скале.

— «Гюрза» со скалы не ударит?

— «Гюрза» нет, а вот кобра может, но она предупреждает о нападении, или забыл?

Рубанко включил фонарь. Особенно сложный и опасный участок до плато, где находился кишлак Ямар, прошли молча. Выйдя на ровное место, Глобин облегченно вздохнул:

— Не в мои годы, Леша, подобные экстремальные дела.

— Однако ты ведь приехал? Но успокойся, скоро отдохнем, поедим, а дальше уже на машине поедем.

— Погоди, я перекурю, часов пять не курил.

— Курение — очень вредная привычка, а здесь, у нас в организации, карающаяся сурово. За глоток спиртного и затяжку табака можно головы лишиться.

— А как же «дурь»? Анаша?

— Это не табак. Впрочем, и за анашу можно пострадать.

— Так что, прикажешь не курить, не пить?

— Вообще-то ты не член организации, не мусульманин, на тебя наши законы не распространяются, тем более ты гость самого Абдуллы Мирзади. И все же лучше придерживаться местных традиций. А приказывать тебе я не мог ни в восьмидесятые, ни сейчас.

Глобин повертел в руках сигарету, сплюнул на камни, вложил ее обратно в пачку.

— Успеем. Куда дальше-то?

— Тут недалеко, первый дом справа от единственной улочки. Кишлак небольшой.

— В Ямаре у тебя тоже свой дом?

— Нет, это дом организации. Здесь мы встречаем гостей из-за речки.

— И что, много таковых?

— Достаточно, особенно из Таджикистана.

Они подошли к глиняному невысокому забору — дувалу, обошли его и через калитку массивных деревянных ворот вошли во двор крепкого каменного одноэтажного дома. Перед домом под развесистой кроной старого дуба — обложенный коврами топчан, рядом колодец. Слева и справа — хозяйственные постройки, за домом низкорослые яблони, заросли винограда, под навесом песчаного цвета — американский внедорожник «Хаммер».

— Это и есть та машина, на которой поедем дальше? — указал на него Глобин.

— Да, не нравится?

— Почему? Уж лучше нашего «УАЗа».

— Не скажи, это смотря где. В некоторых местах без наших добрых «уазиков» не обойтись. Но в «Хаммере», согласен, гораздо более комфортно. Умеют янки делать машины. В России-то сейчас что выпускают?

— Не спрашивай. Гонят то, что и раньше. В общем, хрень полную.

— Ну и ладно.

У ворот Рубанко и Глобина встречал афганец в камуфлированной форме.

— Раньше душманы в национальных одеждах ходили. Воевали в своих шароварах, рубахах и чалмах. Теперь же натовскими костюмами не брезгуют, — усмехнулся отставной генерал.

— Здесь много что изменилось.

Встречавший слегка поклонился, и Рубанко представил его:

— Гамал Атияр, заместитель командира боевой группы организации.

— Рад приветствовать вас, господин генерал, — неожиданно на чистом русском сказал Атияр, протянув Глобину руку.

Тот удивленно посмотрел на афганца и неуверенно проговорил: