Война не по правилам
Шрифт:
— Через час буду в норме. — Фыркнув, она вышла из комнаты.
Назаров прошел в центральную комнату с печью.
Гавриленко сидел за столиком, курил. Увидев старшего подельника, спросил:
— Нормально все?
— Нормально.
— Как грузин?
— Да ничего.
— Не заметно, что замышляет подлянку?
— Нет. Нормально все, Степа.
— Мы прикидывать, как вести себя в лесу, не будем?
— А смысл? На месте сориентируемся. До леса еще добраться надо. Федька что?
— До твоего прихода просыпался. Из-за занавески высунулся, весь опухший, помятый, водки попросил. Дал ему стакан, кое-как выпил и опять на боковую. В полном нокауте
— Ну и хорошо. В десять — всем отбой!
Свернув в переулок, Гамсадзе остановил «Ниву», пересел на заднее сиденье, открыл кейс со спутниковой станцией, перевел ее в рабочее состояние, вызвал Мирзади.
— Слушаю, Рустам! — ответил тот.
— Груз передал!
— Хорошо. Слушай уточнение задачи. Завтра подъедешь к дому местного алкоголика в 7 утра. Тебя никто не должен видеть, ты должен видеть все. Исходя из этого, выбери подходящее место. Около 9 часов из дома выйдут Назаров и проститутка, затем Гаврик. Как отъедут, ты пройдешь в дом, убедишься, что хозяин халупы готов, затем приедешь к объекту и встанешь так, чтобы контролировать происходящее. После взрыва следуешь в лес и там решаешь вопрос с Назаром и Гавриком. Валишь их и сбрасываешь в реку, туда же машину. После этого докладываешь мне. Я скажу, что делать дальше. Как понял?
— Понял, Абдулла.
— Прекрасно. Удачи.
— Благодарю, до связи.
Отключив станцию и уложив ее в кейс, Гамсадзе занял место водителя и повел «Ниву» через центр на восточную окраину, где под видом искателя приличного земельного участка под строительство коттеджа снимал квартиру в одной из немногих «хрущевок» районного центра.
В 22.00 в доме все стихло, только Федька иногда всхлипывал во сне.
Назаров прилег на лавку у печи, так, чтобы Федька при всем желании незаметно не мог спуститься вниз, и уснул.
Ночью по стеклу окон ударили капли дождя. Где-то далеко загрохотал гром. Спал у себя на съемной квартире и Гамсадзе. Он все тщательно спланировал вечером, потом поужинал, искупался, лег спать в мягкую кровать, совершенно не думая о завтрашнем дне, потому что знал, что тот пройдет на автомате. То, что спланировано, будет реализовано. Нервы у Гамсадзе были крепкие, оттого и спал он крепко.
Поднялся Рустам в 6 утра. Воскресный день выдался ненастным. К утру дождь стих, но свинцовое облако закрывало небосклон, грозя каждую минуту снова разразиться грозой и ливнем. У него все было готово. Приведя себя в порядок и позавтракав, Гамсадзе протер те места квартиры, где мог оставить отпечатки пальцев. Таких мест было немного, опытный боевик старался прикасаться только к необходимым предметам в квартире. То, что хозяйка-пенсионерка знала его в лицо, не грозило совершенно ничем. Снимал двушку он под чужой фамилией. Под фамилией и по документам человека, уже два года как похороненного на кладбище под Поти. Да и кто станет спрашивать хозяйку о ее постояльце, который ничем не привлек к себе внимание соседей? Но отпечатки все же следовало убрать. Только по ним в случае неожиданного и пусть только теоретически допустимого провала, полиция и ФСБ могут узнать, КТО именно находился в Борске накануне взрыва.
В 6.40 он позвонил хозяйке:
— Анастасия Владимировна? Гурам, доброе утро, извините, что звоню так рано.
— Ничего, Гурам, в мои годы встают рано, — ответила хозяйка.
— Извините, Анастасия Владимировна, но обстоятельства сложились так, что я должен немедленно уехать.
— У вас что-то произошло?
— Мама заболела, и я должен быть с ней.
— Вы хороший человек и примерный
— Сожалею, люди, они разные.
— Да, но мы договаривались на месячное проживание, и если бы я знала, что вы съедете раньше…
— Не волнуйтесь, Анастасия Владимировна, я оплачу аренду квартиры за месяц, — не дал ей договорить Рустам.
— Но я не смогу сейчас подъехать.
— Этого и не требуется. Я оставлю деньги и ключи в зале на столе, дверь же захлопну.
— Не знаю почему, но я вам верю.
— Люди должны верить друг другу, иначе жизнь превратится в ад.
— Согласна. Хорошо. Желаю вашей матушке скорейшего выздоровления, и передайте ей, пожалуйста, что у нее прекрасный сын.
— С удовольствием. В квартире порядок. До свидания. Буду в вашем поселке, обязательно сниму квартиру у вас.
Гамсадзе отключил телефон, протер трубку, положил на рычаг старого аппарата и усмехнулся: «Знала бы старая карга, какой из меня прекрасный сын».
Но деньги отсчитал все и, оставив ключи, вышел в подъезд, захлопнув за собой дверь. В 7.00 он уже был в том же переулке, откуда выезжал вчера на встречу с Назаром и по которому возвращался домой. Этот проулок был очень удобен, ни одной калитки, выходящей в него, зато много кустов и деревьев, а у поворота на пустырь небольшая площадка, будто кто-то специально сделал ее для стоянки машин. Впрочем, возможно, так оно и было. Закрыв «Ниву» и соблюдая меры предосторожности, он не спеша прошел к покосившемуся забору участка Алтунина. Обошел его и встал за развесистой ивой, откуда ему был виден и дом, и двор, где находились боевики группы Назара. Посмотрел на часы. До начала главных действий еще полтора часа, но ничего, он подождет. Гамсадзе умел ждать, это не было для него в тягость.
В доме же первым проснулся Алтунин. Стал спускаться с печи и наступил на Назарова.
— Ты чего, Федька? — вскочил тот.
— В сортир мне надо, мочи нет.
— Пойдем!
— Я че, один не смогу?
— Сможешь, но и мне надо в туалет.
— А! Голова-то как трещит! Перебрал вчера. Нальешь опосля?
— Налью. Как не налить на прощание?
— А бабки?
— Ты же в сортир хотел.
— Бабло важнее, — переминаясь с ноги на ногу, проговорил Федор.
— Будет тебе все!
— Ну, лады, побежал. — Он пулей вылетел из дома и закрылся в туалете.
Вернулся Федька бледный, как поганка:
— Фу, сука, вывернуло всего. Да еще желчью. Давно так не блевал.
— Налить?
— Он еще спрашивает. Но немного. Первую пару стаканов вынесет наружу, по опыту знаю, хорошо, если третий провалится.
— У тебя целая наука, как похмеляться в экстремальной ситуации.
— Было бы чем, а похмелье собью.
Назаров достал из дорожной сумки Гавриленко бутылку водки. Федор поставил на стол стакан, выложил начатую пачку «Примы».
— Хватит? — спросил Виктор, налив в стакан граммов сто.
Федор кивнул, опрокинул в себя водку и сжался, сложив руки на коленях. Его сотрясали рвотные позывы, но он терпел. Правда, недолго, сорвавшись с места, кинулся к помойному ведру.
— Первая вылетела, мать ее, — вернувшись, пробурчал он и налил себе еще граммов сто двадцать.
И вновь его вырвало. И в третий раз тоже. Только после последних в бутылке сто граммов он икнул и облегченно вздохнул:
— Провалилась! Теперь будет ништяк, давай, Витя, второй «пузырь», надо закрепить успех.