Война олигархов
Шрифт:
— Ну, как знаете. Но, может быть, вы не откажете мне отобедать вместе?
— Не откажу. Только не сегодня.
— Тогда я буду вам звонить.
— Конечно, мои телефоны у вас есть.
— До встречи!
Обворожительная женщина, — подумал Петухов, провожая Екатерину Германовну до дверей кабинета.
Жаль. Жаль, что всё так быстро кончилось. И юбка сегодня была длинновата.
Тёмно–синяя «ауди» с правительственными номерами отъехала от «Ва–банка» и взяла курс в сторону Лужников.
Уже через пятнадцать минут машина остановилась
Водитель синей «ауди» заехал в соседний дворик. Выйдя из машины, он открыл ворота гаража и загнал «ауди» внутрь. Включив свет, он закрыл за собой ворота. После чего уже спокойно, не торопясь, отклеил «правильные», но всего лишь оттиснутые на самоклеющейся плёнке номера. Сначала сзади, потом — спереди.
Теперь, с «родными» номерами машину можно было возвращать законному владельцу, у которого она была арендована по дружбе и почти за символическую плату на пару дней.
В Подольской районной прокуратуре Гоше не понравилось. Впрочем, не понравилось бы ему и в прокуратуре Генеральной — окажись он там так же в роли подозреваемого. Хорошо ещё, хоть не подследственного. Всё–таки дядя Пекарь ухитрился его достать даже с того света.
Пожилой следователь по фамилии Отрошенко, усталый и, похоже, обиженный на весь мир, оказался весьма информированным:
— Известно, что между вашей фирмой и покойным гражданином Опекушиным был конфликт по поводу Тульского ликёро–водочного завода.
— Кому это известно?
— Следствию известно, — глаза следователя были пусты, как его кошелёк. А до зарплаты ещё — почти неделя.
— Никакого конфликта между нами не было. И вообще лично я встречался с Опекушиным один–единственный раз в жизни.
— Где встречались? Когда? При каких обстоятельствах? — оживился Отрошенко.
— В мае месяце, в сквере около Новодевичьего монастыря. Сидели на скамейке, беседовали.
— Тема беседы?
— Господин Опекушин сообщил, что не имеет к нам никаких претензий по поводу приобретения нами ликёро–водочного завода.
— Ага. И тут же назначил собственного управляющего на ваш, — следователь подчеркнул слово «ваш», — завод.
— Никого он не назначил, просто порекомендовал нам опытного управленца, — пожал плечами Гоша. — Дело обыкновенное.
Гоша тоже чувствовал себя бесконечно усталым. Может, это заразно?
— Но почему–то сразу после смерти, я бы уточнил, убийства Опекушина вы всю верхушку завода тут же сменили, — Отрошенко потёр морщинистую шею и отпил остывшего чая.
— Они не справились с задачей. И это право собственника — менять менеджера в собственном предприятии.
— Как–то у вас всё слишком гладко получается. Однако всё же именно вы были едва ли не самым заинтересованным лицом в смерти Опекушина.
— Это большое преувеличение.
— Возможно,
— Обстоятельства или доказательства?
— Пока только обстоятельства. Но это только пока.
Следователь, даром что едва шевелился, вынимал из Гоши душу на протяжении часа. Он кружил вокруг да около, провоцировал, переспрашивал одно и то же по несколько раз. Выпил три стакана чая, противно позвякивая ложечкой, но Гоше не предложил даже воды. Но отпустил всё же с миром, и то хлеб.
По всему похоже было, что ничего серьёзного на Гошу у прокуратуры не было, но, тем не менее, ситуация была очень неприятная. С запашком ситуация. Если вдруг начнут копать серьёзно — то всё может повернуться ещё ох как нехорошо. Отрошенко, похоже, личной неприязни и особого служебного рвения не проявлял. Видно было, что просто отрабатывает номер. А вот кто постановщик номера — можно было только догадываться.
Короче, Гоша так и не понял, что ему хотел сказать Отрошенко. Не иначе, как привет с того света обязался передать. Мол, кланяется вам дядя Пекарь, низенько–низенько. А Отрошенко, со своей стороны, и понимать ничего не хотел: он сделал то, что ему было приказано. Сверху. С такой высоты, что даже от думы о ней кружилась голова и потели плечи под шевелящимися погонами.
Домой Гоша приехал, когда уже стемнело — застрял в колоссальной пробке на Варшавке, на самом въезде в Москву.
Нюша не вышла его встречать, хотя была дома.
— Нюш, ты что, спишь? — Гоша зашёл в комнату сестры и зажёг свет.
Она лежала на диване, свернувшись калачиком под ватным одеялом.
— Гош! — тихонько позвала она, постукивая зубами.
— Заболела? Давай, аспирина принесу?
— Гош, — сказала Нюша ещё тише, — вызови «скорую». Я тебя ждала, ждала… А тебя всё нет и нет…
— Что с тобой? — Гоша положил ей ладонь на лоб. Лоб был сухим и горячим.
— Кровотечение, — ответила Нюша и прикрыла глаза. Она была такой маленькой, такой жалкой, как когда–то в пятом классе, когда болела краснухой.
«Скорая» прибыла быстро. Крепкий парень в белом халате, которого Гоша принял за санитара, оказался доктором.
Осмотрев Нюшу, несолидный доктор вышел к напряжённому Гоше, который как тигр вышагивал по коридору уже, наверное, десятый километр.
— Муж? — спросил доктор.
— Брат, — покачал головой Гоша.
— А муж где?
— Мужа нет, — Гоша абсолютно ничего не понимал, и это было страшно. Гораздо хуже, чем в прокуратуре.
— Тогда вы помогите больной собраться, — деловито распорядился парень.
— Куда? — оторопел Гоша.
— В больницу забираем. Где тут у вас позвонить можно?
Гоша показал на телефон:
— Вот здесь. А что с ней?
— Выкидыш, — равнодушно ответил доктор, набирая номер. — Пятая! — заорал он в трубку. — Сейчас в гинекологию привезём… Сидорова… Двадцать три… Чистка… Да, срочно…