Война олигархов

Генералов Павел

На второй полосе разместился сладкий репортах о семействе Чуйкиных. На качественной, что было видно даже по вёрстке, фотографии Чуйкин обнимал своих сыновей — симпатичных мальчишек восьми и двенадцати лет. Текстуху Катя читать не стала — и так всё понятно. Примерный семьянин эт сетера.

За второй полосой лежала сразу четвёртая — с кроссвордом и рецептами от жены Чуйкина: пирог с клубникой, рождественская курица с яблоками, сладкий хворост и какие–то убогие салаты.

Зато полоса третья была вся посвящена ей, Екатерине Германовне Чайкиной. Ей и её мужьям.

Катя читала и глаза её становились круглыми от изумления.

— Нет, ты послушай, Костя, какую они пургу гонят! — задыхаясь от возмущения, обернулась она к Петухову, который уже почти оделся и выбирал галстук.

— Чего там? — Петухов подошел, поцеловал в её ушко и заглянул в газету. — Кать, ты лучше прочитай, я такой мелкий шрифт не разбираю.

— Слушай: оказывается, своего первого мужа я довела до нервного истощения! — Катя недобро рассмеялась. — Прикинь, это жизнерадостного Лёвку я, оказывается, заставляла скупать ваучеры на улице и спекулировать на бирже! Да я свой ваучер даже и в глаза не видела — родители их все продали и купили унитаз. Это когда было–то с ваучерами? Я тогда ещё в школе училась! Во врут!

— Ну, сколько тебе было лет, избиратели считать не будут, — рассудил Петухов. — А что с ваучерами химичили, это они точно помнят!

— А второго мужа я, оказывается, бросила, потому что он денег мало зарабатывал. Вот я и променяла его на толстосума. Петухов, это ты, между прочим, толстосум!

— Есть немного, — гордо согласился Петухов.

— Не паясничай! — осадила его Катя. — А дальше — вообще прикол! Оказывается, мой второй муж спился от горя! А по моим сведениям, он вполне процветает и даже работать устроился в компьютерную фирму…

— Катюш, ну кого это волнует? Людям не нужна правда, им достаточно правдоподобия, — мягко сказал Петухов и обнял жену за плечи. — Это нормальное явление, в политике всегда так.

— Как — так?

— Ну, кусаются, что ли… Вампиры же. Давай обед в номер закажем?

— Да подожди ты! Надо же что–то делать! — Катя нервно ходила по номеру, размахивая гнусными листками. — Генералов сказал, у нас есть неделя.

— Вот Генералов — специалист, пусть и придумает, как нейтрализовать эту хрень. Чтобы если Чуйкин это выпустит, ему не поверили… Нанесите первый удар. Тогда все поймут, что он клевещет от злобы. Понимаешь, Кать? Чтобы это он защищался и оправдывался, а не ты.

— Петухов, ты — голова, — Катя с уважением посмотрела на мужа.

— Я — бизнесмен и разумный человек, — скромно согласился Петухов. — Кстати, а ты знаешь, как этого Чуйкина соратники по фракции называют? По фамилии, только на букву Ха! — и он вкусно рассмеялся.

Катя посмотрела на него с обожанием:

— Нет, Костя, ты не голова, — вздохнула она.

— А кто? — Петухов сделал вид, что обиделся.

— Ты — гениальная голова! — провозгласила Катя. — Теперь считай, что я уже в Думе!

И она лихорадочно стала набирать номер Генералова.

Глава пятая. Буквы над городом

22 ноября 1999

года,

Кострома

Олег Чуйкин был недоволен своим штабом, хотя его электоральный рейтинг был на десять пунктов выше, чем у ближайшего соперника. Соперницы — выскочки Чайкиной. Без года неделя в политике, а туда же — с учителями заигрывает, женские комитеты создаёт… Ничего, скоро широкая, очень широкая общественность узнает истинное лицо этой дамочки, уморившей двух мужей, а теперь исправно привампирившейся к третьему!

И всё же Чуйкин, предвкушая близкую победу, устроил вчера вечером разнос штабистам. Ударный материал, его предвыборная газета с ключевыми материалами до сих пор не вышла и даже не была сдана в типографию.

— Типография отказывается брать, — оправдывался лохматый пиарщик Валера. — Говорят, чернуху печатать не будем.

Прямо детский сад! Отказывается, видишь ли! Значит, надо платить не по расценкам, а сверху, втёмную. И потом — какая же это чернуха? Подумаешь, фельетон о похождениях ловкой бабёнки с птичьей фамилией!

С утра, ещё до заседания штаба, Чуйкин решил сам ехать в костромскую типографию, пообщаться с представителями самого передового отряда рабочего класса лично. И лично же заплатить за возможные риски.

— В типографию, Сева, — сказал он шофёру, усаживаясь в машине сзади, чтобы ничего не мешало сосредоточиться.

На сегодня была назначена встреча с избирателями на заводе «Мотор–деталь» и ему надо было просмотреть подготовленные документы по проблемам заводчан. Перелистывая бумаги, Чуйкин убедился: проблемы стандартные. Низкие зарплаты, нехватка жилья, плохое медицинское обслуживание. Обычная тягомотина, о которой он мог говорить долго, красиво и убедительно. Он даже не заметил, что машина давно переехала Волгу и остановилась у типографии.

— Жди здесь, — приказал он Севе и вылез из машины.

И конечно же, угодил начищенным ботинком прямо в лужу. Вот провинция! Даже зимой — и то лужи!

— Я к директору, — он показал пожилой вахтёрше депутатское удостоверение и решительно прошёл сквозь вертушку.

Услышав сзади сдавленный смешок, он автоматически взглянул на брюки — неужели испачкался? Всё было в полном порядке, если не считать подмокшего ботинка. Провинция, — снова подумал он.

Директор типографии, крепкий мужик с крупными руками встретил его у кабинета:

— Проходите, я сейчас, — кивнул он Чуйкину.

Чуйкин по–хозяйски сел в слегка ободранное кресло, слушая через неплотно закрытую дверь, как директор басом втолковывает что–то технологу. Формы, гранки, краски, рулоны — ну, скоро он там? Словно услышав его слова, директор вошёл в кабинет вместе с типографскими запахами:

— Чем обязан, Олег…

— Вениаминович, — подсказал Чуйкин.

Он не обиделся, что директор не полностью знает имя народного избранника, ведь на всех выборных плакатах и рекламных щитах Чуйкин был просто Олег. Олег Чуйкин — будущее России. Отчество — это для более солидных, точнее, для старых политиков.