Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера
Шрифт:
Батальон двигался слева, я шел с ним, и мы первыми достигли южной окраины села. Здесь, в тылу, гитлеровцы уж никак нас не ожидали! На улицах и во дворах поднялся страшный шум и гам. Немцы выскакивали из домов полуодетые, волоча за собой винтовки и автоматы, и гурьбой, кое-как отстреливаясь, бежали из села. Мы наступали со стороны огородов, и нам было плохо видно, что творится у домов. Но вот наши пулеметчики ворвались в село и, установив станковый пулемет, открыли огонь вдоль улицы по панически отступающему врагу.
Часам к семи утра село было полностью очищено от немцев. Но жителей в нем не оказалось
Батальон ушел вперед, и в село вступила саперная рота.
Танки врага отступили
Со двора во двор, из дома в дом мы обходили село, проверяя его на мины и «сюрпризы». Обследуя подвалы и чердаки, саперы обнаружили четырех не успевших удрать немцев, и теперь бегом гнали их куда-то по улице, а на противоположном конце улицы я вдруг увидел бегущих в страхе наших солдат и тут же ясно услышал гул моторов — танки! Стреляя на ходу из пушек и пулеметов, на шоссе показались немецкие танки. Танки были небольшие. Я насчитал их семь. Четыре устремились по улице прямо на нас. Три свернули к окраине села, где еще работали наши саперы. Толпы бегущих паникеров вместо того, чтобы укрыться за строениями и стрелять по врагу, продолжали бежать по улице через все село, надеясь скрыться в лесу, из которого мы наступали несколько часов назад. Белая поляна запестрела черными точками убитых и раненых. В отчаянии я смотрел на этих трусов! Они дорого заплатили за свой страх, но помочь им было уже невозможно..
Из числа бегущих мне все же удалось собрать вокруг себя человек двадцать пять-тридцать, в их числе оказался и один младший лейтенант, но, кроме винтовок и нескольких гранат, у нас ничего не было. Между тем немецкие танки, рассредоточившись по улице, остановились. Передний танк встал почти напротив двора, в котором мы находились. Стрелять из винтовок по танку, разумеется, было бессмысленно. Мы ожидали, что, поскольку танки остановились, из них выглянут, а может, и вылезут танкисты, вот тут-то мы их и подстрелим. Но танки продолжали стоять, а из них никто не выглядывал. Они явно чего-то или кого-то ждали. «Они ждут пехоту!» — вдруг осознал я и быстро приказал младшему лейтенанту:
— Берите с собой двадцать бойцов! Немедленно — бегом! скрытно — по дворам! — на западную окраину. Укроетесь там и встретите пехоту залповым огнем.
Действительно, через несколько минут на шоссе, откуда пришли танки, показалась колонна мотоциклов с колясками. Но, далеко не допустив их до села, по ним кто-то ударил с опушки леса. Несколько мотоциклистов свалились на шоссе. Остальные быстро повернули назад. Как потом выяснилось, эту встречу мотоциклистам организовали тыловики морской бригады.
Одновременно из-за железнодорожной насыпи ударила наша 37-мм полуавтоматическая зенитная пушка и сразу же подожгла передний танк. Из него выскочил танкист, но его метким выстрелом уложили на месте. Увидев горящий танк, остальные танкисты быстро развернули машины и скрылись в переулке.
Открыв беспорядочную стрельбу, немецкие танки вышли на другую улицу и на большой скорости стали уходить, оставляя село. Саперы, работавшие на северной окраине села, связкой гранат подбили еще один танк и взяли в плен двух танкистов — солдата и лейтенанта.
Пленный
Передовые части покинули село, продолжая преследование противника. В село уже входили тыловые части дивизии и сразу принимались за дело: трофейная команда убирала трупы убитых, санитары, выбрав две избы побольше, свозили в них раненых.
«Они думают запугать нас!»
В поисках дома для размещения политотдела я вышел на окраину села и увидел, что у большого двухэтажного дома собралась большая толпа солдат и офицеров. Подталкиваемый любопытством, я поспешил туда.
Солдаты стояли большим плотным кругом и что-то рассматривали. Подойдя поближе, я услышал возмущенные голоса:
— Вот изверги, что делают с нашими людьми!
Протиснувшись в середину, чтобы посмотреть, чем так возмущены наши солдаты и офицеры, я от ужаса попятился назад. Сердце защемило, в лицо ударил жар, кажется, я зашатался.
Передо мной лежало огромное, еще не погасшее пепелище, на котором фашисты заживо сжигали военнопленных красноармейцев и мирное население. Вперемешку с пеплом лежало множество еще не догоревших человеческих костей и черепов, немного в стороне несколько обугленных трупов: каждый был связан по рукам и ногам обыкновенной телеграфной проволокой — еще живыми их бросали в костер. Под раскаленной проволокой тело и мышцы полопались, белели кости. Опознать тела было невозможно, настолько они обуглились.
По количеству пепла, обгоревших костей было видно, что на костре этом жгли часто и много. Кого так жестоко и зверски уничтожали, поименно мы не знали, мы просто видели останки своих — их здесь истязали, мучили и умерщвляли. Кровь закипала от ненависти к проклятым фашистским извергам и садистам.
— Вот зачем они к нам пришли! — слышались возмущенные голоса из толпы.
Между тем толпа все возрастала. Кто-то, увидев это страшное зрелище, с душевным потрясением поворачивался и тихо уходил, но все новые люди прибывали к пепелищу, оглашая воздух криками возмущения и негодования:
— Ах вы, гады!
— Вот чего они захотели?
— Они думают запугать нас!
— Ну, погодите же, шакалы!
Долго выдержать это зрелище средневековой варварской пытки и казни людей было невозможно, в воображении неотвратимо возникали потрясающие картины страданий заживо сжигаемых людей, их страшные, душераздирающие крики, их предсмертная агония на костре, их медленная мученическая смерть.
С чувством глубокого презрения и негодования я тоже тихо выбрался из толпы и пошел вдоль улицы, как в тумане. Агитировать, призывать к мести здесь было излишне. Это за нас сделали своими руками сами фашисты.