Война по понедельникам
Шрифт:
— Они передают информацию. Они чистят сектора. Они знают. Как можно не знать? — он сделал вполне характерный по-человечески жест, ткнув указательным пальцем в сторону одного из полуразрушенных небоскребов.
— Это верно, — согласился первый. — Но тогда откуда он? Из Завтра?
— На нем военная одежда Завтрашнего.
— Значит, он из Завтра.
«Какой-то у них занудно-выхолощенный разговор получается, — думал Вячеслав, следя за перипетиями диалога. Впрочем, здесь, скорее всего, сказывается несовершенство перевода. Линейная интерполяция — она и есть линейная интерполяция. Кстати, а что такое в их речи означает „Вчера“, „Завтра“, „военная
Могильщики продолжали свой спор.
— На нем военная одежда Завтрашнего.
— Значит, он из Завтра.
— Если он из Завтра, он должен знать о войне.
— Может быть, он обманывает.
— Зачем ему обманывать?
— Значит, у него есть интерес.
— Какой интерес в мире, разрушаемом Сферами?
— Ты — абсурд. Посмотри на его ноги.
Вячеслав, хотя и знал, что там увидит, но и сам невольно опустил глаза и посмотрел на свои ноги. На ногах были ботинки. Ну вот добрались наконец и до обуви. Да-а, тут уже не выкрутиться. Улика налицо. Какая воспоследует реакция?
Второй могильщик резко отшатнулся. Платформа за спиной дернулась ему в ритм.
— Ты — Сфера?!
Красев почувствовал себя не слишком уютно. Нормаль разъяснить смысл понятия «Сфера» не удосужилась. Могильщики — тем более. Но совершенно очевидно, что к Сферам последние относятся с опаской. И это либо некая «конкурирующая организация», либо некий противник, ведущий в этой реальности войну на уничтожение. Очень щекотливая ситуация обрисовалась. И если в своем мире Вячеслав Красев, благодаря новоприобретенным способностям, непринужденно избежал бы любой потенциальной угрозы, до Хроноколлапса включительно, то здесь, где даже Нормаль на прямо поставленные вопросы отвечает без заметной уверенности, он случайно и так же непринужденно мог неосторожным словом или действием спровоцировать конфликт и, как результат, вызвать непосредственную угрозу для своей жизни.
Впрочем, первый могильщик не стал дожидаться оправданий от Вячеслава. Он повернулся к своему напарнику и, уперев руки в бока, безапелляционно заявил:
— Ты — абсурд абсурдов. Сфера — это Сфера, а он — человек.
Красев, впрочем, решил, что самое время и ему вставить пару словечек.
— Простите меня, — сказал он. — Я не умею хорошо по-вашему говорить. Я только понял, что вы принимаете меня за другого. Но я не Сфера, я действительно человек. Только прибыл я не из завтра или вчера, я прибыл из будущего, из очень далекого будущего, если вы понимаете о чем я хочу вам сказать.
Теперь и первый могильщик отшатнулся в сторону так, что, оступившись, чуть не упал.
«Нормаль, ты уверена, что перевела все правильно, о будущем?»
«Оценка неадекватности перевода — 23,446%»
Час от часу не легче, успел подумать Вячеслав, осознав, что допустил-таки некую ошибку, спровоцировав конфликт.
Но в ту же секунду могильщики без предупреждения проделали непонятную Красеву последовательность манипуляций. Они взялись за руки (причем, первый повернулся к Вячеславу спиной), глядя в глаза друг другу, присели на корточки, подняв сплетенные руки вверх и затянули длинную песнь, сопровождаемую невнятными
«Если, конечно, мне приходится наблюдать отправление религиозного обряда, — подумал Красев обеспокоенно, — а не ритуал по изгнанию демона».
«Нормаль, где перевод?»
«Структурно-лингвистический анализ. Представленный фонетический фрагмент не имеет общих структурных корней с лингвистической системой рассматриваемой реальности».
«С какой же тогда имеет?»
«Информации недостаточно».
«И в банке нет?»
«И в банке нет».
Последний ответ Нормаль дала как обычно сухо, но в самом его построении Вячеслав уловил некий оттенок язвительности, что для Нормали было, в общем-то, нехарактерно.
«Красев в Стране Чудес», — подумал он о себе с усмешкой.
Минут через пять могильщики, завершив свою песнь (или молитву?) громким совместным урчанием, наконец успокоились, встали к Вячеславу лицом и в полный рост, зачем-то спрятали за спиной руки и, кажется, не смея более поднять на него глаз, повели хором то, что Красев поименовал для себя ОБРАЩЕНИЕМ:
— О, пришедший из Будущего! Прости абсурдов за непонимание. Из-за него мы нарушили Установление и задавали тебе вопросы. Ты волен выбрать любое наказание для абсурдов. Но в оправдание себе мы скажем лишь, что не имели в том интереса. Абсурды осознают свою вину. Абсурды ждут твоего решения.
Так, нам все-таки повезло с тобой, Нормаль. Нам придется выступить в роли не местного дьявола, но местного божества, и это радует. Такое положение, как я понимаю, позволяет нам задавать вопросы без риска быть неправильно истолкованными.
«Нормаль, что ты думаешь по поводу?»
«Информации недостаточно».
«Будет тебе сейчас море информации. Успевай только переваривать».
— Я не буду вас наказывать, — заявил Красев могильщикам. — Я принимаю ваше оправдание. Но вы должны будете ответить на мои вопросы. Вы согласны?
— Да, пришедший из Будущего. Мы будем отвечать на твои вопросы.
— Кто вы такие? — с ходу взял быка за рога Красев.
— Мы трупоеды, — («Могильщики», — немедленно поправилась Нормаль, прежде чем Вячеслав успел поразиться такому сообщению). — Мы убираем тела. Тел стало много. Завтра идет война. Сферы ведут войну. Из-за Сфер разрушаются города. Из-за Сфер гибнут люди. Завтра нет возможности убирать тела. Мы убираем тела Сегодня. Каждый день убираем тела за Завтра.
Многословный ответ, но далеко не исчерпывающий. Скорее, с ним вопросов даже прибавилось. Ну-ну, чем дальше в лес, тем больше дров. Попробуем выяснить главное.
— Кто такие Сферы? Почему они ведут войну?
Объяснения могильщиков, последовавшие за этим, оказались еще более пространны и еще более невнятны. Однако кое-что не без помощи ожившей Нормали с ее комментариями Вячеслав для себя уяснил.
Выводы из уясненного ошеломляли. Выводы из уясненного заставляли Красева задуматься, а так ли уж верна картина мира, те представления о природе пространства-времени, которые он для себя считал устоявшимися, пересмотру не подлежащими. Даже при описании в своих романах самых необыкновенных миров, когда прозаик Красев пускал в ход не только личный опыт от посещения той или иной альветви, но и давал вволю погулять своей личной фантазии — даже в том случае не решился бы он описать подобную реальность.