Война Поппи
Шрифт:
— Это по-мужски. Я просто заставляю его чувствовать себя лучше.
— Это идиотизм.
— Ты заботишься о сохранении моей красоты?
— Неужели? — она закатывает глаза.
Улыбаясь, я наклоняюсь и провожу губами по ее подбородку, целуя чуть ниже уха. Странно иметь возможность прикоснуться к ней. Я всегда любил ее, всегда хотел, но издалека. Она была как солнце, красивая и такая чертовски недосягаемая, и теперь, когда она моя, я не могу поверить, что это солнце не сожжет меня дотла.
— Я не позволю ему «надрать мне задницу», — говорю я, плохо имитируя ее американский
— Если позволишь ему ударить себя, я смою всю твою травку в унитаз, — угрожает она мне, и ее тихий голос заглушает рев толпы снаружи.
Я оглядываюсь через плечо и подмигиваю ей, а затем покидаю комнату. Я велел ей не смотреть бой. Не хочу, чтобы она была здесь, среди этой толпы. Это отвлекает меня.
Я наклоняюсь, скользя между веревками у ринга. Ларри стоит посередине, сжимая в руке микрофон, и раззадоривает толпу, побуждая их тратить больше денег.
— Это Брэндон «Разрушитель» Блейн!
Толпа сходит с ума. Я остаюсь в углу, мои руки расслаблено висят вдоль бедер.
— Дамы и господа, он непобедим. Легенда на этом ринге. — Раздалось еще больше оваций. — Сегодня с ним сражается монстр, мятежник, бесспорно плохой мальчик профессионального мира среднего веса, Ронни Сандерс по прозвищу «Обломки»!
Мой противник карабкается по канатам, подняв голову настолько чертовски высоко, что я улыбаюсь. Толпа освистывает его так же, как и любого другого участника. Что касается Ямы…. они поддерживают своих. А, учитывая, что Ларри любит преувеличивать всё, связанное с бывшими военными, все поддерживают именно ребят Ларри. Конечно, это означает, что они делают ставку на нас, и это не несет никакой прибыли, поэтому Ларри продолжает пытаться привлечь более сильных и сильных бойцов, стараясь заработать немного денег.
Ронни Сандерс именно такой парень. Его изгнали из профессионального бокса, потому что он оторвал сопернику ухо своими чертовыми зубами. У него явно проблемы, и Поппи просила постараться, чтобы по мне не попадали, поэтому я не собираюсь валять с ним дурака.
Ларри выходит с ринга, и звон колокола перекрывает шум ликующей толпы. Ронни ухмыляется мне так, словно собирается меня зарезать. Здесь, прямо в этом кольце, все, что находится за его пределами, перестает существовать. Что-то во мне меняется. Я позволяю себе перейти в состояние чистой агрессии, полной смертоносного инстинкта, потому что, чтобы быть бойцом — хорошим бойцом — нужно перестать думать и просто реагировать.
Я делаю несколько шагов к нему навстречу. Его улыбка немного ослабевает, глаза настороженно сужаются, пока он изучает мое приближение. Я делаю ложный маневр влево, и он усиливает защиту, прикрывая свое лицо. Я наношу ему в живот сильный удар, понимая, что он задыхается, но Ронни пользуется случаем, чтобы замахнуться на меня. В обычной ситуации я бы просто замер на месте, принимая удар соперника, черт возьми, я бы даже пришел в восторг от перспективы,
Я наклоняюсь и отскакиваю, отвожу кулак назад и, используя всю свою силу, наношу удар в висок. Чувствую, как костяшки пальцев хрустят под давлением, и тупая боль пронзает мою руку. Секунду он пошатывается на ногах, прежде чем опускается передо мной на колени, а затем падает, как срубленное дерево.
Крики и хлопки буквально оглушают. Я смотрю в сторону ринга, где стоит Ларри в окружении Финна и Киана, и Ларри выглядит разозленным. На лице Финна легкая улыбка, а Киан, ну, он обнимает какую-то блондинку в обтягивающем платье и ухмыляется ей, глядя на ее декольте.
Я разворачиваюсь и ухожу с ринга. Люди растекаются по залу, как красное море, уходя с моего пути, пока я направляюсь к двери в углу комнаты. Я хватаюсь за дверную ручку, делаю паузу и глубоко вздыхаю. Неважно, насколько спокойным я стараюсь быть, но бой что-то делает со мной, выталкивая на поверхность нечто первобытное и агрессивное. Кровь мчится по венам, заставляя мое сердце биться быстрее. Я закрываю глаза на секунду, пытаясь заставить ярость вернуться в то место, где она обычно гнездится, ожидая вырваться на свободу при малейшей провокации.
Я вхожу в небольшой коридор, и в дверях кладовой уже появляется Поппи, обхватив себя руками. Ее глаза изучают мое лицо, и я знаю, что она, должно быть, видит во мне бомбу, готовую взорваться. Остаюсь на месте, не желая приближаться к ней слишком близко, потому что, честно говоря, не доверяю себе. Именно здесь, когда я нахожусь в этом месте, грань между реальностью и кошмаром становится очень тонкой. Находиться на этом ринге — это как унылая версия войны. Здесь нет пуль, и ты, может быть, не умрешь, но это все равно пробуждает во мне рефлексивный инстинкт выживания.
Некоторое время Поппи наблюдает за мной. Я абсолютно уверен, что она не знает, как со мной поступить в этом случае, и я не виню ее. Ни капельки.
— Ты в порядке? — спрашивает она.
Я напряженно киваю.
— Просто… дай мне секунду.
Она хмурится и слегка улыбается мне, но в ее глазах читается беспокойство. Она взывает к потерянным фрагментам моей души, которые погребены под тенями, настолько густыми и темными, что я едва могу что-то разглядеть за ними.
Я пытаюсь сопротивляться, но это бесполезно. Прежде чем успеваю что-либо осознать, я молниеносно преодолеваю пространство, которое нас разделяет. Ее глаза расширяются, и она делает дрожащий шаг назад, прежде чем мои руки оказываются на ее талии, а губы касаются ее губ. Она напрягается, а затем смягчается. Поппи такая доверчивая. Ее губы приоткрываются, и я стону, когда ее язык касается моего. Ее маленькие ручки обвивают мою шею, и она полностью подчиняется мне. Своим естеством она буквально омывает меня, успокаивая, не встречая сопротивления. Она сдерживает ярость во мне. Я поднимаю ее в воздух, и она податливо обхватывает мои бедра ногами. Я врезаюсь с ней в стену, и она отрывает свои губы от моих, прерывисто дыша. Я провожу носом по ее горлу и улыбаюсь, вдыхая ее непередаваемый аромат.