Война послезавтра
Шрифт:
Мотор машины взвыл, её мотнуло, что дало возможность лежащему на мгновение приоткрыть глаз.
Увидел он немного: стойки сидений, две пары ног в берцах, какие-то канистры и коробки, — но всё же понял, что машина, во-первых, действительно представляет собой мини-вэн, во-вторых, сидящих в салоне всего трое-четверо, не считая Дуни (деда он так и не увидел, однако Геннадий Терентьевич должен был находиться здесь же), и, в-третьих, его, обездвиженного парализующим уколом, в расчёт эти парни не берут. Никто из диверсантов представить не мог, что их пленник самостоятельно
Где-то далеко послышался рокот вертолёта, вызвавший взрыв мужских голосов.
Афанасия безжалостно пнули ногой ботинка в бок, сидящие в микроавтобусе прильнули к окнам салона.
— Джонс, «вертушка»!
Машину бросило влево и вправо, очевидно, она снова свернула, и по надсадному гулу мотора и замедлению движения Афанасий понял, что мини-вэн едет теперь не по асфальту, а по грунтовой дороге.
— Гоу, гоу! — послышался сквозь шум голос пассажира, сидящего рядом с водителем.
Машину несколько раз подбросило, что позволило Афанасию приоткрыть глаза и оценить своё положение, несмотря на отсутствие освещения. На него никто не обращал внимания, все пассажиры (трое в салоне, двое впереди) были поглощены дорогой, прилипнув к окнам.
Дуня сидела сразу за водителем, а деда Афанасий по-прежнему не видел, хотя был уверен, что старик здесь, возможно, лежит на заднем сиденье микроавтобуса.
— Дик! — послышался голос старшего группы. — Сбей его!
Машина ещё раз свернула.
Рокот настигающего мини-вэн вертолёта стал приближаться, нарастать.
На бедро Афанасию наступили, чьи-то руки схватили с пола в конце салона длинную картонную коробку, вылущили из неё трубу ПЗРК российского производства — «Стрелу Дух». Точно такими же вооружили и экипаж «Ила», на котором группа Афанасия возила «Коршун».
Машина остановилась.
«Собьют, суки!» — мелькнула мысль.
«А вмешаешься — убьют!» — пришла вторая.
Третья была героическая: двум смертям не бывать!..
С визгом и стуком откатилась дверца салона. Вооружённый зенитно-ракетным комплексом здоровяк выскочил из машины, за ним ещё один, облегчая тем самым Афанасию задачу. Он уже разогнал сердце, настраиваясь на неравную во всех отношениях схватку, и с внутренним криком: р-ра! — взвился в воздух, сквозь боль в застывших мышцах и нежелание тела двигаться!
Всего в кабине микроавтобуса сидели шесть боевиков!
Двое выбрались из салона, двое следили за ними и за вертолётом, не отрываясь от окон фургона, ещё двое — водитель и старший группы по имени (или кличке) Джонс наблюдали за первыми двумя, забыв о своём бесценном грузе. Поэтому Афанасий, прекрасно обученный бою в замкнутом и тесном помещении, получил преимущество, о котором и не мечтал.
Первым огрёб своё длинноволосый боевик, сидевший рядом с Дуней, которая тоже приникла к окну с заклеенным скотчем ртом и связанными за спиной руками. Афанасий не щадил своих пленителей, зная, что бойцы такого уровня отлично держат удар. Его тычок сложенными
Второй, расположившийся на втором ряду сидений, лишь удивлённо повернул голову, вернее, начал поворачивать, когда ему в висок воткнулся кулак Афанасия, повёрнутый таким образом, что главным остриём атаки стали костяшки пальцев.
Парня бросило к окну, но Афанасий уже не следил за ним, счёт шёл даже не на секунды — на десятые доли секунды, и надо было успеть десантироваться из машины, чтобы не дать выскочившим ранее выстрелить из ПЗРК.
Деда он так и не разглядел, хотя показалось, что на заднем сиденье микроавтобуса и впрямь лежит чьё-то тело.
Джонс не успел отреагировать на его бросок. Он был занят происходящим снаружи не менее остальных и смотрел сквозь полуоткрытую дверцу кабины вверх, на метнувшийся к полю вертолёт; это был новейший российский «шестидесятый», способный летать со скоростью под четыреста километров в час и перевозить взвод солдат.
Первой мыслью Афанасия была: не успел, сбили!
Однако труба ПЗРК всё ещё была на плече стрелка, ракета из неё не вылетала, и вираж-пике вертолёта означал, что его пилоты поняли угрозу и выполняли противоракетный маневр.
Удар в плечо развернул стрелка чуть ли не на девяносто градусов. И хотя он успел выстрелить, огненная стрела ракеты пронеслась в стороне от садящейся на поле в режиме форс-мажора винтокрылой машины. В воздух поднялась туча листьев, вырванной с корнем травы и грязевых брызг.
Второй удар — в глаз! — отбросил стрелка на груду камней, лежащих на поле, выключив его окончательно. Но его напарник хоть и промедлил на секунду, моментально вытащил пистолет с глушителем, и Афанасий, заметивший этот момент, — зрение обострилось невероятно! — нырнул ему в грудь, сбивая с ног и пытаясь перехватить руку с оружием.
Противник оказался жилистым, сильным и быстрым. Драться он умел, демонстрируя перехваты класса «шаткий палубный настил» (парень, очевидно, служил в бригаде «морских котиков»), но ему мешало, как ни странно, наличие пистолета (отечественный «стечкин», надо же, отоварились где-то), который он пытался сохранить и выстрелить в противника, и Афанасий воспользовался этим, применив грубую силу: сжал руку боевика на рукояти пистолета с такой яростью, что буквально раздавил ему пальцы!
С тихим гортанным вскриком парень выронил пистолет, попытался отскочить, но Афанасий удержал его за отвороты куртки и крутанул вокруг себя, помня, что за спиной стоит машина и в ней двое наверняка вооружённых людей.
Он не ошибся. В спину боевика с противными мокрыми шлепками вошли три пули, он вздрогнул, переставая сопротивляться, но Афанасий продолжал удерживать его, уже мёртвого, ожидая продолжения стрельбы, но её всё не было, и вдруг мотор фургона взвыл, грохнула дверца кабины, закрываясь, и машина, буксуя в грязи, поползла через поле к белому вертолётику, готовому подняться в небо.