Война призраков
Шрифт:
Архонты хранили гробовое молчание.
— Сейчас нам не до соблюдения дурацких правил и уложений. Пожалуй, кроме одного, очень древнего… — продолжил Шогг, облизнув пересохшие губы. — Помните, «Речи Буурхина» [25] ? Легендарный Прапредок нашей расы говорил, и слова его имеют силу и сегодня: «В час грозы, в час, когда смерть на пороге, сильный берет на себя право судить и вести других. Нет миссии почетней, чем стать орудием судьбы для братьев…» — Спикер слышал свой дрожащий, но удивительно при этом сильный голос и не верил в собственную правоту. Разве можно говорить такое?
25
«Речи Буурхина» — свод законов священной книги Первопредка Буурхина Ваза.
«Интересно, Хаану было страшно?»
Шоггу было.
— Я — тот сильный. При вас, свидетелях, я объявляю себя Диктатором со всеми полномочиями. Отныне вы — мои помощники. Впрочем, кто не желает или боится — можете уйти. Я найду себя других.
Архонты сидели неподвижно — никто не двинулся к выходу, даже если и хотел.
— Итак, возражений нет?
Снова молчание. У этих разложенцев не хватало смелости открыть рот.
Тем лучше.
— Архонт Руххан, вы официально объявите о моем решении по всей Внутренней Сфере. Сейчас я ухожу, но вернусь через два часа. Мы проведем первое заседание Чрезвычайного комитета. Присутствие обязательно.
— А как же Корпус Охраны и Ширулл? — спросила Муркан.
— Думаете, я заранее не позаботился об этом? Ширулл уже арестован за измену… офицеры Корпуса Охраны Внутренней Сферы куда более контактны и сговорчивы, нежели те, что наверху. — Шогг улыбнулся. — Командующий слишком долго позволял себе пренебрегать своими обязанностями. Что ж… — добавил он уже безо всякого пафоса. — Увидимся через пару часов.
Запахнувшись в плащ, Спикер Шогг сошел по ступенькам и направился к выходу. Там, снаружи, стояли два Гвардейца. Как только дэррн пролетел мимо них, крилоки двинулись следом. Им был дан четкий приказ — охранять Диктатора от любых посягательств.
Глава 17
В период цветения ветви геихсилл покрываются изумительной красоты прозрачными цветами. Сначала они мягкие, точно бумага, но постепенно твердеют, приобретаю еще большую прозрачность и форму, напоминающую сердце. Оттого сад и получил свое поэтическое название, поэтическое и слишком легкомысленное для такого места. Впрочем, даже самый прагматичный ум не мог не поддаться очарованию этих странных цветов. Стоит чуть стукнуть по какому-нибудь из них, как слышишь нежный мелодичный звон. Умея, можно извлечь из одной единственной ветки целую палитру различных звучаний, и музыканты не преминули воспользоваться этим… Немало поэтов и романтиков воспевали геихсилл, — Древо Музыки. Слыша, как ветер перебирает прозрачные, наполненные сиянием лета цветы, забываешь обо всех невзгодах…
«Да, обстановка явно не для серьезных бесед, — с неудовольствием подумал Килан Брун, стоявший на узкий бетонной дорожке между двумя раскидистыми деревьями. — Как можно сосредоточиться, когда вокруг постоянно бренчит?.. Может быть, поэтому Президент такой дурак?»
Он был вынужден прийти
Килан Брун сцепил руки за спиной и медленно направился по извилистой дорожке через сад. Дорожки эти периодически пересекались друг с другом. За их пределами все было покрыто низкой голубоватой травой, за которой со всем тщанием ухаживали роботы садовники, каждый величиной с яблоко. Со стороны эти механизмы напоминали медлительных насекомых, занимающихся своим неведомыми делами.
Президент опаздывал. Директор ГУБТ нервно облизывал губы и размышлял о дальнейших перспективах. Свой пост он занял недавно, сделав несколько удачных ходов и опередив конкурентов, тоже рвущихся занять еще не остывшее кресло прежнего шефа. Да, своего часа Брун ждал долго, даже слишком долго. Теперь-то уж никто не помешает ему достичь своей цели, и пусть на это уйдет еще тридцать лет. Килан не верил в быстрые победы, он был готов ждать, но с гарантией, что его усилия, в конечном итоге, принесут свои плоды.
И вот — свершилось. Он достиг одного из самых влиятельных постов в государстве и готов работать дальше. На благо Отечества, разумеется, и… свое собственное. Конечной же целью Килана Бруна, выходца из низших слоев лакишского общества, была верховная власть. И в сакральном, и в формальном смысле.
Порыв ветра заставил качаться ветви ближнего дерева. Таглианец, затянувший свое тщедушное маленькое тело в темно-серую форму, с ненавистью посмотрел на прозрачные звенящие цветы. Он хотел разбить их вдребезги, лишь бы заставить молчать.
Сегодня его первая встреча с Давралом ОкМии в качестве директора ГУБТ, и Бруна нервировало то, что произойти она должна не в официальной обстановке. Вне кабинета безопасник чувствовал себя неуверенно, неуютно. Открытое пространство внушало ему подозрение, и иной раз Килан был близок даже к агорафобии, но до сих пор ему удавалось держать себя в руках.
Услышав шаги за спиной, директор ГУБТ обернулся. Президент Таглианы вышел из-за поворота и застыл на месте, несколько театрально изобразив удивление. Одет Даврал ОкМии был в свободный костюм бирюзового цвета и мягкую традиционную шапочку, расшитую золотым узором.
Килан Брун сдержанно улыбнулся. У него в запасе было множество улыбок, эта предназначалась для начальства.
— Простите за опоздание, простите, — сказал Президент, бросившийся пожимать ему руку.
Несколько ошеломленный такой фамильярностью, безопасник не сразу нашел, что ответить. Ну да, всем известно, что ОкМии странный тип, вечно витающий в облаках и сквозь пальцы взирающий на этикет, но Брун оказался не готов к такому началу. Он заготовил целую речь, которая теперь оказалась не нужна.
— К сожалению, я никогда не относился к тем, кого можно назвать пунктуальным, — сказал ОкМии. — Это моя беда. Моя служба протоколов, наверное, из-за меня видит по ночам кошмары.
Директор ГУБТ снова улыбнулся.
— О! Вы видели сад? Вы тут прохаживаетесь. Вы видели?
— Видел, — кивнул лакиш.
— Великолепно, правда? Я обожаю Древо Музыки. А эти сердца! Поэзия! — Президент подошел к краю дорожки и прикоснулся к ветке, чуть нависающей над ней.
Изумленный Брун не сразу отреагировал. Ему понадобилось время, чтобы перестроиться и изобразить заинтересованность.