Война родов. Последствия

Романович Роман

Я то думал, что это только рядом с Пастью возможно, когда организм человека и мутации в нём стремительно поглощают грязную энергию, за счёт чего изменения и происходят. Сегодня я убедился, что Пасть не обязательна. Всего за несколько секунд тела людей переломало, прямо как тогда, когда я дрался с трансформирующейся Марией Орловой.

Боже... что было бы, если тут возникла пара сотен одержимых. Да они же разнесут весь город, а потом и страну сотрут в порошок. Чем больше осознавал происходящее, тем больше понимал – что война началась. Вот она, во всей ужасающей красе.

Теперь можно смело утверждать, что сегодня было применено

абсолютное оружие, сравнимое с ядерным.

Надо было радоваться, что удалось это предотвратить. Но радовался я недолго.

Раздался грохот где-то за стенами зала, дальше он повторился, я раскинул свою чувствительность и понял, что всё только начинается. Кем бы не являлись эти террористы, они ударили не только по конкурсу, но и в других помещениях. Там же сейчас уроки идут... Будний день... Млять...

– Что, Алмаз, как там твоя Оленька? Уже растопила твоё каменное сердце? – спросил Матвей, косясь на своего напарника. Два других сверха из их четвёрки на реплику синхронно хмыкнули.

– Нормально она, – ответил Алмаз максимально нейтрально, не собираясь выдавать, как его успели достать.

А что поделать. Мужской коллектив – он такой. Парни давно привыкли и смирились, что Алмаз выбрал путь одиночки. Понять его можно было. Любой сломается, если его семью жестоко убьют. Но природа и время взяли своё. Новый город, новая жизнь и обновлённое здоровье сделали своё дело.

Алмаз и сам не заметил, как начал проявлять симпатии, за которые сначала винил себя, а потом решил, что имеет всё же право на то, чтобы жить, а не бесцельно существовать. Сами мужики, которые его вот уже который день подкалывали, ему в этом и помогли. А конкретно – помог Матвей, что отвёл мечущегося в сомнениях сверха и прямо сказал, что если прожить остаток дней в одиночестве – то от этого никому лучше не будет. Ни самому Алмазу, ни его умершей жене, ни погибшим детям. И добавил, что Алмаз свою месть свершил и что раз он до сих пор топчет землю ногами, то либо пусть живёт нормально, либо пусть ложится и подыхает. Подыхать больше не хотелось. Не сейчас, когда стал возвращаться вкус к жизни. Ещё и господин со своими лекарями помог обновить "шкуру". Для Алмаза это было как окончательно оставить прошлое в прошлом и начать новую жизнь.

Как-то так и вышло, что в жизни Алмаза всё же началась новая глава, когда мужчина, осторожно, не спеша и очень аккуратно, заново привыкая к тому, что может чувствовать, подпускал себя к отношениям.

– Никогда не думал, что школу охранять буду, – сказал Дмитрий через пару минут, когда окончательно стало понятно, что подколоть Алмаза не получится.

– Да, раньше совсем другие времена были, – хмыкнул Матвей, что сидел с остальными сверхами в учительской. – Но и в этом своих прелестей хватает.

– Если безделье – это прелесть, то да, – ответил ему хмуро Дмитрий.

Одна из причин, почему трое сверхов отправились за Алмазом в совсем другую жизнь – это то, что пришло время остепенятся. Мало кто из тех, кто ходил к Разлому, держался там дольше пары лет. Половина из тех, кто приходил, гибла в первый год. Половина из оставшихся сваливала. В следующие два года гибла ещё одна половина. Единицы уходили на "пенсию", успев накопить достаточно средств, чтобы позволить себе хорошую жизнь. Совсем единицы держались столько, сколько отряд Матвея. Настоящие ветераны Разлома и этим всё сказано.

Но у всего есть конец. Вовремя уйти –

очень хорошее умение для того, кто постоянно рискует. Если бы только всё было так гладко... Некоторые вещи нельзя просто взять и забыть. Ностальгия – она такая. Новый господин более чем устраивал всех четверых мужчин. Жильё дал, деньги платит, сам адекватный. Чего жаловаться то? Даже иногда нервы щекочет, когда дело до горячего доходит. Единственный минус – господин обычно сам устраняет любые проблемы ещё до того, как их отряд добирается до них. Вроде бы хорошо это, грех жаловаться, но... Мужчины привыкли рисковать и иногда им не хватало адреналина в крови.

Вот как сейчас, когда сидишь в школе, где по определению ничего плохого произойти не может. Разве что какая-то отчаянная мамаша решит подраться с жюри, чтобы доказать им, что её сынок ну точно самый умный. Единственное развлечение для четвёрки сверхов, учитывая, что в школе и так хватало охраны, было сидеть и гонять чаи, пытаясь развлечь себя нехитрыми шутками.

– Что это за шум? – поднял голову Алмаз.

– Где? – повернулся к нему лениво Матвей.

В следующий миг сверхи, все, как один, резко вскочили. Упал стул, полетела на пол кружка с чаем. В это же время где-то за стенами раздавался душераздирающий вопль. За ним последовал грохот, а дальше крики стали только нарастать.

Четвёрка сверхов выбежала в коридор. Первым шёл Алмаз, готовый прикрыть команду щитом. Остальные готовились задавить любого противника. Но в коридоре на них бежали не враги, а перепуганные ученики. Сейчас по расписанию шли занятия и в здании находилось несколько сотен школьников, если не считать тех, кто участвовал в конкурсе. Большая часть из них пооткрывала двери и выглянула в коридор, ошарашенно пялясь на происходящее. Но были и те, кто ломанулся от какой-то угрозы.

В этом хаосе было непонятно, что происходит. Кабинет, в котором коротали время сверхи, находился в общем коридоре, по которому сейчас и бежали школьники. Паника набирала обороты, шум поднялся знатный и было непонятно, где источник опасности.

Команда замерла, пытаясь разобраться. Всё прояснилось быстро, но не за счёт бдительности, а за счёт больших разрушений. Коридор, как знали сверхи, заканчивался входом в спортзал. Оттуда и выбежала основная группа детей, что легко угадывалось по спортивной форме. Остальные же, кто был одет в обычную школьную форму, таращились на происходящее без капли понимания.

Зря они так. Лучше бы бежали.

Дверь спортзала вынесло одним ударом. Алмаз глазам своим не поверил, когда увидел... нечто. В этом существе едва угадывался физрук, как бы дико это не звучало. Спортивная характерная форма – любой, кто увидит, сразу вспомнит физрука. Человека, который учил спортивным дисциплинам, но сам обычно от спорта был очень далёк.

Но этот физрук любого спортсмена заткнёт. Заткнёт, схватит лапищей и голову откусит, после чего сожрёт. Тело раздавалось вширь и ввысь прямо на глазах. Мощная фигура рычала, держась когтистой лапой за едва удерживающуюся на петлях дверь в спортзал. Чудовище, а это было именно оно, судя по оскалу, клыкам с палец длиной и толщиной, да красным огням в глазницах.

Чудовище легко отломало дверь и бросилось по коридору. До ближайшего кабинета, из которого вылезли излишне любопытные ученики было метров тридцать. Которые существо преодолело меньше, чем за две секунды. Тут бы детишкам и пришел конец, но сверхи успели среагировать.