Война (сборник)

Константинов Андрей Дмитриевич

Между тем с крепостной стены было хорошо видно, как в сторону аэропорта выдвинулось несколько машин, среди которых Борис различил и ремонтированный им лично лимузин главного пешаварского «раиса». А вон и джип американских советников, куда подсел «безлошадный» Каратулла… «А это что такое?»

Борис закусил губу, чтоб не выругаться: метров за пятьсот от лагеря, вдоль дороги, пакистанцы стали выставлять посты военной полиции – через каждые двадцать – тридцать метров…

«Всё… Если это прилетели наши – их в лагерь ни за что не пустят. Можно даже нас и не прятать, всё равно – кричи – недокричишься… Если это наши – надо дать знать им, что пленные на месте… Но как? Какой

знак подать? Генерал советовал нараспев читать суру „корова“, но это бред, никто не услышит… Что же делать? А если это не „тот“ самолет?»

Нервное состояние Глинского словно бы перекинулось и на крепостную охрану. Пулемётчик, тот, кому Мастери язву залечивал, вдруг принялся сопровождать поворотом ствола чуть ли не каждый шаг грузчиков…

Время шло. Наконец грузовик уехал. А в лагерь тем временем прибыл пешаварский имам со свитой. Судя по всему, пятничная молитва в лагерной мечети действительно должна была пройти в атмосфере особой «духоподъемности». Курсантского муллу начал долго и нудно инструктировать привезённый имамом муэдзин.

Каратулла и имам вызвали Азизуллу и распорядились, чтобы на торжественной молитве присутствовали и все охранники, за исключением нескольких занятых на крепостной стене и у крепостного склада. Пленных, чтоб не путались под ногами, предполагалось запереть в их норы…

Азизулла, как наскипидаренный, примчался в крепость, выкрикнул какие-то распоряжения и снова убежал к мечети, около которой было уже очень много народу – курсанты, их инструкторы, многочисленные гости…

Пленных постепенно загоняли в норы, лишь Мастери ещё возился с джипом, да Пилипенко с Олегом и афганцем Сайдуллой всё выравнивали во дворе штабеля из ящиков под присмотром складского караульного.

Двое из четверых «духов», охранявших крепостные стены, спустились во двор и тоже потянулись к мечети.

В какой-то момент в крепости остались только три охранника: двое на стене и один у оружейного склада.

«Сейчас они нас разгонят по норам, и всё…» Бориса начала бить нервная дрожь – надо было что-то делать, а он никак не мог придумать, что именно…

И в этот момент заглох бензогенератор, работавший внутри крепости, на первом этаже «радийной» башни. Там полетел ремень. Мастери ещё три дня назад предупреждал, что такое может случиться. Вот и случилось. Соответственно, у мечети, запитанной от этого генератора, пропало электричество. Погасли все лампы, гирлянды, вырубились все микрофоны. Как обычно это и бывает – в самый неподходящий момент. Майор Каратулла очень нехорошо посмотрел на начальника лагерной охраны. Азизулла, как сумасшедший, начал орать охраннику на стене, чтобы тот взял срочно Мастери и проверил, что случилось с генератором.

Охранник, тот самый «приветливый» Мансур кстати, прямо с ручным пулеметом спустился во двор крепости и подозвал Мастери. Глинский ещё раз оглядел крепостной двор и стены и понял – это шанс. Тот самый, который называется единственным. Другого не будет…

Борис быстро поменял на генераторе ремень и запустил его. В мечети появилось электричество, и через несколько секунд динамики взорвались громкими призывами муэдзина.

Глинский отёр пот со лба тыльной стороной ладони, улыбнулся Мансуру, легкомысленно сместившемуся от двери вовнутрь помещения, сделал два быстрых шага к нему и вогнал отвертку в ухо по самую рукоятку. «Дух» умер, даже не поняв, что с ним произошло. Ни выстрелить, ни закричать он не успел. Борис посидел на охраннике, дождался, пока затихнут последние конвульсии, потом снял с его пояса нож и, выглянув из генераторной, позвал самым естественным тоном Васю Пилипенко – якобы нужно помочь. Ничего

не подозревающий Пилипенко вопросительно взглянул на своего охранника, но тот, сидевший у стены в полудрёме, лишь равнодушно махнул рукой: иди, мол…

Вася зашёл в генераторную и, увидев мёртвого пулемётчика, открыл рот. Но кричать не стал, лишь шумно сглотнул и вопросительно уставился на Глинского:

– Это… Чё это? А?

– Вася, это дохлый «дух». Не узнал?

– Так, а это…

– Вася! Времени нет. Слушай внимательно. Самолёт, который сел – ты же слышал, – это, возможно, за нами. Это наш шанс. Другого не будет. Нам надо продержаться только пару часов. Пока за нами приедут. Держи нож – надо уделать вашего «душару». А я возьму того, кто остался на стене. Потом запрём ворота и выпустим остальных наших. Понял?

– Так это…

– Вася, не тупи, времени нет, ты понял?!

– Понял.

– Сделаешь?

– Так точно…

– Давай. Олег с Сайдуллой помогут, они парни крепкие. Ну, с Богом. Аллаху акбар! Дай мне три минутки наверх на стену подняться… Давай.

Ошалелый от такого неожиданного и стремительного развития событий, Вася кивнул и спрятал в рукаве нож, а Борис напутствовал его сжатым кулаком.

…Единственный оставшийся на крепостной стене охранник ничего не видел и не слышал, поскольку спорил с кем-то из тех, кто стоял у мечети. Спор получался абсолютно бессмысленным, поскольку охранник всё равно не мог переорать муэдзина, вдохновенно распевавшего через динамик аяты. Видимо поняв тщетность своих усилий, пулемётчик махнул рукой и перестал перегибаться через стену. Он решил, что доспорит потом. Но доспорить ему было уже не суждено, потому что подкравшийся со спины Глинский дёрнул его за ноги, опрокидывая на настил, а потом сразу же ударил в глаз той же отвёрткой. Это был тот самый охранник, которому Борис когда-то залечил гниющую язву на руке. «Дух» потерял сознание. А Глинский взял его кинжал и ударил для надёжности ещё и под правую ключицу. Мельком глянув на тусовку у мечети, Борис быстро сбежал вниз.

Когда он подбежал к оружейному складу, там уже всё было кончено. Олег и Сайдулла заворачивали на шее охранника каменные четки, а Вася Пилипенко, сидя на дергающихся ногах, остервенело вонзал нож в грудь. С каждым оборотом каменных чёток, умирающий охранник всё больше и больше выкатывал стремительно наливающиеся кровью огромные глаза. Через несколько минут он затих. Пленные встали с трупа. Их в буквальном смысле колотило. Вася Пилипенко часто-часто дышал. Все трое вопросительно взглянули на Глинского.

– Потом, мужики, родненькие мои, всё потом. Сейчас надо быстро ворота закрыть.

Они подбежали к воротам. Олег что-то вопросительно загугучил, показывая на стену. Борис догадался, что он спрашивает об охраннике.

– Олежа, милый, всё потом… Не дергайся, того, на стене, я сработал.

Сайдулла, как и положено высокородному пуштуну, демонстрировал невозмутимость – словно он действовал по заранее разработанному и много раз отрепетированному плану.

Вчетвером они быстро закрыли огромные створки ворот и опустили толстый металлический засов.

Всё! Но дух переводить было ещё рано. Вася предложил было открыть норы остальных узников, но Глинский, тяжело дыша от возбуждения, покачал головой.

– Погоди, откроем обязательно, давай только трофеи соберём и с арсеналом разберёмся…

Они затащили из генераторной обратно на стену ручной пулемет, тщательно обыскали убитых. Добыча была не такой уж маленькой – пулемёт, три ножа, два китайских «калашникова». Ну и немного денег – пять купюр по тысяче рупий, в пересчете – чуть больше шестидесяти долларов…