Война сердец

Darina Naar

— Эт кто это? — глухо буркнул он.

— Простите... не могли бы вы... меня впустить... переночевать, — прошептала гостья.

Старик медлил. Он поднял фонарь и осветил незнакомку. Девушка была красивая и совсем юная. От яркого света её лицо вмиг приобрело зеленоватый оттенок, она пошатнулась и, уцепившись за край двери, съехала вниз.

— Вот только этого мне не хватало, — проворчал дед. — Эй, чего это с тобой? А ну-ка, давай-ка, подымайся.

Но девушка не шевелилась. Тогда старик взмахнул рукой и тело гостьи зависло в воздухе. Дед, совершая манипуляции пальцами, загнал тело в дом.

Дверь захлопнулась.

Дом внутри состоял из нескольких комнат, разделённых лоскутными ширмами. По стенам были развешаны канделябры с цепями, в центре расположились софа и два кресла на кованых ножках. В углу примостилась жаровня, на которой булькал и подпрыгивал чугунный котёл. Из него вырывались звуки, похожие на хрюканье. На красном ковре, что закрывал весь пол, лежала чёрная кошка.

Старик уложил девушку на софу. Но теперь он больше не был стариком. Едва переступив порог, он превратился в мужчину с седыми усами и бородой, одетого в золотистую рясу. Пальцы его были унизаны перстнями, один из которых, с огромным изумрудом, сверкал так, что мог бы заменить собой все фонари на улице.

Бывший старик, отбросив палку в угол, подошёл к стеклянному шкафу. Тот сверху до низу был загромождён флаконами и сосудами различных форм: и изогнутых во все стороны; и перекошенных на один бок; и длинных и узких, в горлышко которых невозможно было ничем пролезть; и широких и пузатых, похожих на цветочные горшки; и совсем крошечных, которые едва ли можно было удержать двумя пальцами. Хозяин дома извлёк с нижней полки продолговатый хрустальный сосуд, закрытый аметистовой пробкой, вернулся к незнакомке и присел рядом с ней. Откупорив пробку, он высыпал содержимое сосуда — розоватый порошок — себе в ладонь.

Мужчина обсыпал гостью порошком с ног до головы. Кожа её подёрнулась зелёным, и девушка открыла глаза. Вся обстановка в доме мгновенно исчезла. Остались только печь в углу, просевшая софа и старый сучковатый стол, вокруг которого сгрудились деревянные лавки. На соломе потягивалась исхудалая чёрная кошка.

— Где я? — девушка внимательно разглядывала старика.

— В моём доме, — прошамкал тот скрипучим голосом. — Оставайся, чего уж теперича, ночь на дворе. Но завтра утром те придётся рассказать, кто ты такая и какого лешего ты притащилась в мою лачугу. Ты есть небось хочешь?

Гостья молча кивнула. Старик пошарил в печи, извлёк оттуда пригоревший котелок с чем-то съестным.

— На вот, поешь.

Он поставил котелок на стол, положил рядом ложку и краюшку хлеба. Девушка робко села на лавку.

— Лопай, а потом ложись спать. А я пойду посплю тож, — сказал старик, удаляясь в другую комнату, отгороженную ширмой с огромными кривыми заплатами.

Открыв котелок, девушка чуть не вскрикнула — из него пошёл синий пар и тут же стол заполонили вкусности. Здесь были и цыплячьи ножки, и вяленая рыба, и ростбиф, и ванильный кекс, и хрустальные графины с клубничным и ежевичным соком, и огромные спелые яблоки, у которых у всех, как на подбор, один бочок был красный, а другой жёлтый. Девушка некоторое время смотрела на яства, но голод пересилил страх, и она взялась за еду.

В смежной комнате раздался шорох. Старик выругался.

— Вот дьявол, посох то забыл, — ворча он появился из-за ширмы. Ни

на девушку, ни на волшебный стол он не обратил внимания. Дотащился до угла и взял сучковатую палку, с виду ничем не примечательную. Кряхтя и сопя, опираясь на палку и хромая на обе ноги, старик пошёл обратно, хотя минуту назад легко передвигался безо всякой палки. Девушка провожала его взглядом, пока он не скрылся в недрах комнаты.

Комментарий к ЧАСТЬ I. Глава 1. Заколдованный дом ------------------------------

[1] Эстансия (асьенда, фазенда) — крупное частное поместье в Испании и Латинской Америке, к которому прикреплены батраки (пеоны) — номинально свободные, но вынужденные работать на владельца асьенды и полностью от него зависящие. В Аргентине, Чили и Уругвае аналогичные поместья называют эстансиями, в Бразилии — фазендами. В литературе иногда встречается форма «гасиенда».

====== Глава 2. Наследство старого колдуна ======

Дни тянулись за днями и, с тех пор, как в заколдованном доме поселилась гостья, которую, как выяснилось, звали Йоланда, минуло одиннадцать месяцев.

Йоланда рассказала колдуну о себе лишь пару слов: что она из богатой семьи, и что её преследовали и пытались убить, сбросив с моста в реку. Впрочем, старик особо и не расспрашивал. Девушка уверяла: она не бродяжка и не преступница, и ему этого было достаточно. Сердце у колдуна Брухо, несмотря на его хмурый, неприветливый вид, оказалось добрым. Он позволил беглянке остаться и даже не удивился, когда семь месяцев спустя Йоланда родила мальчика, дав ему редкое имя Данте.

Поначалу, волшебство в доме восхищало и одновременно пугало девушку. Но позже она привыкла к нему и больше не вздрагивала, когда из дивана нежданно выскакивали летучие мыши, а камин (от возмущения, что в него положили слишком мало угля) превращался в ящерицу и убегал в неизвестном направлении.

Качая колыбельку, Йоланда вполголоса напевала что-то нежное. Её огненные волосы кольцами спускались по спине, а голубые глаза ласково смотрели на мерно спящего ребёнка. Со стороны могло показаться, что в колыбели лежит не младенец, а фарфоровая кукла. Редкая для субтропической местности белая кожа младенца, контрастирующая с иссиня-чёрными волосами и ярко-синими, как сапфиры, глазами, делали его похожим на некое иноземное существо. Йоланда и сама не знала, радоваться ли, что у неё родился такой ребёнок, или огорчаться. Ясно было одно: если мальчишка когда-нибудь появится на улице, навряд-ли он пройдёт по ней незамеченным. Брухо, со свойственной ему прямолинейностью, утверждал: этого ребёнка ждёт участь либо изгоя, либо идола. Йоланда злилась на старика за такие речи. В конце концов, мальчик ещё маленький, чтобы пророчить ему тяжкую судьбу.

Но в последнее время Йоланда заметила: с Брухо происходит что-то странное. Он стал нервный, раздражительный, иногда без причины мог не разговаривать с ней целыми днями. Девушка не понимала, что же она сделала не так, пока в один прекрасный день старик, придя домой, не швырнул на стол пергаментный конверт с уже вскрытой сургучной печатью. Ясный взгляд Йоланды упал на конверт и она вздрогнула, точно ужаленная.

— Что это?

— Как бишь его... уведомление о завтрашнем сносе моего дома, во! — сообщил старик.