Война совести
Шрифт:
Хвастун подошел и встал рядом. Пошарил по карманам, достал пачку «Винстона», вставил сигарету в рот, похлопал по карманам и вопросительно уставился на мужичка.
– Что, спички? – догадался тот.
– Угу, – кивнул Хвастун. – Если можно.
– А чего же нельзя? – повеселел мужичок, доставая из кармана зажигалку.
– Кто, интересно, эти расписания составляет? – Раскурив сигарету, Хвастун зло выругался. – Приедешь среди ночи и сиди жди, на радость всякому ворью и проституткам. – Он заговорщицки огляделся
– В Днепропетровск, – ответил мужчина.
– В Украину, что ли? – прищурился Хвастун. – А чего, родственники там?
– Родственники, – эхом повторил мужичок. – Я в Иваново на стройке работаю. Вот отпуск дали… У нас-то с работой туго.
Хвастун понимающе кивнул:
– Развалили страну, мать его!
– Не говори, – согласился мужичок.
– Значит, с заработков едешь, – глядя на идущего в их сторону крепыша в спортивном костюме, вздохнул Хвастун и потер правой рукой подбородок. Этим движением он сделал знак рукой, что справа от него лох и его нужно начать «прессовать».
Щербатый прошел мимо, скрывшись за углом, однако тут же появился, уже в сопровождении Гвоздя, высокого, с массивной челюстью парня. На головах обоих кепки-бейсболки с длинными козырьками.
– Папаша, – обратился к Хвастуну Щербатый, словно они незнакомы, – шел бы ты по-тихому. А то опять за тебя вписываться придется.
– Понял, – часто закивал Хвастун, торопливо размял о край урны сигарету, при этом сделал так, чтобы закрыть пути отхода мужичку, и ретировался.
– Ну что, в столицу работать? – обратился к мужичку Гвоздь, глядя на него сверху вниз.
– Проездом на Украину. – Мужичок с тоской посмотрел на двери, за которыми скрылся недавний собеседник. – А у него что, проблемы были?
– Тебе какая разница? – хмыкнул Щербатый. – Ты о себе думай.
– А мне зачем? – заикаясь, спросил мужичок.
– У нас правило – пять процентов от суммы, которую везешь, отстегиваешь за охрану, – оттесняя мужичка от входа, пропыхтел Гвоздь.
– Зачем охрана?
– Хочешь узнать? – хохотнул Щербатый. – Это мы мигом.
Он слегка поддел мужичка плечом. Тот стал пятиться. Шаг, второй, и вот уже они в нише вокзального здания. Мужичок прижат спиной к стене.
– Будешь платить? – процедил сквозь зубы Щербатый.
– Конечно. – Мужичок часто закивал.
– Сколько везешь? – быстро спросил Гвоздь.
– Сорок…
– Сорок чего? – нахмурился Щербатый.
– Денег…
– Ты что, совсем плохой, да? – возмутился Гвоздь. – В какой валюте? Евро, баксы…
– В рублях, конечно, – почему-то обрадовался мужичок.
– Давай, значит, восемьсот. – Щербатый огляделся по сторонам.
Мужчина с готовностью запустил руку за отворот куртки.
– Постой! – схватил его за запястье Гвоздь. –
– Да вы что, мужики…
Мужичок медленно извлек бумажник, открыл его и едва попытался отсчитать купюры, как Щербатый забрал все.
– Дай пересчитаем, а то везешь, может, лям, а нам втираешь, что сорок…
– Зачем мне врать? – возмутился мужичок.
Щербатый вынул пачку тысячных купюр и стал считать, постепенно разворачиваясь к свету. Как раз из подошедшего поезда высыпал народ. Гвоздь дернул его за локоть:
– Давай отойдем, что здесь светиться?
Мужчина не успел глазом моргнуть, а его охранников и след простыл…
– Ну что? – Хвастун посмотрел в зеркало заднего вида на усевшихся на заднее сиденье Щербатого и Гвоздя.
– Сорок тонн у него слили…
– Не густо, – вздохнул Хвастун и, не оборачиваясь, поднял ладонь на уровень уха.
Гвоздь вложил ему в руку пачку купюр, которая тут же исчезла под сиденьем.
– Сваливаем? – спросил Щербатый.
– Квас «наколку» дал. – Хвастун зевнул. – Нефтянику вещи тащил. Тот лопатник засветил. Баксов, говорит, тонн двадцать…
– И где он? – заволновался Гвоздь.
– Клим пасет…
– Один? – Гвоздь подскочил на сиденье.
– Не суетись, – осадил его Хвастун. – Белла, как случай подвернется, склеит его…
– И что, он с ходу поведется? – недоверчиво спросил Гвоздь.
– Белочку не знаешь? – усмехнулся Хвастун. – Знает свое дело.
Сбоку машины появилась худосочная фигура в униформе носильщика.
– Квас! – зачем-то прокомментировал Гвоздь.
Хвастун надавил на кнопку стеклоподъемника.
– Короче, терпила в Шереметьево сейчас поедет, – быстро заговорил Квас в образовавшуюся щель. – Клим ему проехал по ушам, будто тоже с поезда…
– А чего ему в Шереметьеве делать, нефтянику-то? – недоуменно протянул с заднего сиденья Гвоздь.
– Он инженер, летит в Норвегию, – пояснил Квас. – Там какие-то дела…
– Теперь ясно, – облегченно вздохнул Гвоздь.
– Тебе какая разница?! – вспылил Хвастун и завел двигатель. – Все, в аэропорт валим, там его делаем…
Наблюдая через стекло, как гигантский «Боинг» медленно причаливает к телетрапу, хрупкая, похожая на подростка девушка в кожаной куртке и джинсах задумчиво крутила в руках микрофон. В карих глазах легкая усталость и затаенная тоска, какая бывает у людей, свыкшихся с ожиданиями. Тонкие, слегка вздернутые у висков брови, украшенный веснушками носик забияки, коротко стриженные каштановые волосы… Чувствовалась во всей этой внешне спокойной внешности скрытая энергия и взрывной характер.
– Как думаешь, Звонок, мы здесь надолго застрянем? – обратился к ней угрюмого вида увалень, держащий в опущенной вдоль туловища правой руке видеокамеру.