Война: ускоренная жизнь

Сомов Константин Константинович

Вот еще несколько подобных воспоминаний из книги Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо».

Нина Вишевская, санинструктор: «Моя подруга. Не буду называть ее фамилию, вдруг обидится. Военфельдшер. Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: «Зачем ты порвала?» Она плачет: «А кто бы меня замуж взял?»

Екатерина Санникова, сержант, стрелок: «После войны я жила в коммунальной квартире. Соседки все были с мужьями, обижали меня. Издевались: «Ха-ха-а. Расскажи, как ты там б. с мужиками» В мою кастрюлю с картошкой уксуса нальют. Всыпят ложку соли. Ха-ха-а.

Демобилизовался

из армии мой командир. Приехал ко мне, и мы поженились. Записались в загсе, и все. Без свадьбы. А через год он ушел к другой женщине, заведующей нашей фабричной столовой: «От нее духами пахнет, а от тебя тянет сапогами и портянками». Так и живу одна. Никого у меня нет на всем белом свете».

Нина Михай, старший сержант, медсестра: «У нас — комбат и медсестра Люба Силина. Они любили друг друга! Это все видели. Он шел в бой, и она. Говорила, что не простит себе, если он погибнет не на ее глазах, и она не увидит его в последнюю минуту. «Пусть, — хотела, — нас вместе убьют. Одним снарядом накроет». Умирать они собирались вместе или вместе жить.

Наша любовь не делилась на сегодня и на завтра, а было только — сегодня. Каждый знал, что ты любишь сейчас, а через минуту или тебя или этого человека может не быть. На войне все происходило быстрее: и жизнь, и смерть. За несколько лет мы прожили там целую жизнь. Я никогда никому не могла это объяснить. Там — другое время.

В одном бою комбата тяжело ранило, а Любу легко, чуть царапнуло в плечо. И его отправляют в тыл, а она остается. Она уже беременная, и он ей дал письмо: «Езжай к моим родителям. Что бы со мной ни случилось, ты моя жена. И у нас будет наш сын или наша дочь».

Потом Люба мне написала: его родители не приняли ее, и ребенка не признали. А комбат погиб.

Много лет собиралась. Хотела съездить к ней в гости, но так и не получилось. Мы были закадычные подружки. Но далеко ехать — на Алтай. А недавно пришло письмо, что она умерла. Теперь ее сын меня зовет к ней на могилку»

В 1954 году Константин Симонов написал стихотворение, в котором будто бы рассказал о судьбе Любови Силиной — надо полагать, такая была не одна. Стихотворение это так и называется

Сын

Был он немолодой, но бравый; Шел под пули без долгих сборов, Наводил мосты, переправы, Ни на шаг от своих саперов; И погиб под самым Берлином На последнем на поле минном, Не простясь со своей подругой, Не узнал, что родит ему сына. И осталась жена в Тамбове. И осталась в полку сапером Та, что стала его любовью В сорок первом, от горя черном; Та, что думала без загада: Как там в будущем с ней решится? Но войну всю прошла с ним рядом, Не пугаясь жизни лишиться… Получает жена полковника Свою пенсию за покойника; Старший сын работает сам уже, Даже дочь уже год как замужем… Но живет еще где-то женщина, Что звалась фронтовой женой. Не обещано, не завещано Ничего только ей одной. Только ей одной да мальчишке, Что читает первые книжки, Что с трудом одет без заплаток На ее, медсестры, зарплату. Иногда об отце он слышит, Что был добрый, храбрый, упрямый, Но фамилии его не пишет На тетрадках, купленных мамой. Он имеет сестру и брата, Ну а что ему в том добра-то? Он подарков у них не просит, Только маму пусть не поносят. Даже

пусть она виновата Перед кем-то, в чем-то, когда-то, Но какой ханжа озабочен Надавать ребенку пощечин? Сплетней душу ему не троньте! Мальчик вправе спокойно знать, Что отец его пал на фронте И два раза ранена мать. Есть над койкой его на коврике Снимок одерской переправы, Где с покойным отцом полковником Мама рядом стоит по праву. Не забывшая, не замужняя, Никому другому не нужная, Она молча несет свою муку. Поцелуй, как встретишь, ей руку!

Современному человеку, наверное, не дано все же понять, что это было. Как менялось отношение человека к жизни, и насколько острее он начинал воспринимать ее, когда в одно мгновение становилось ясно — завтра для него может и не наступить.

Не дано и ладно, это, пожалуй, и хорошо. Нам бы только, умным и образованным — знающим, якобы, чего они не знали — перестать наконец ставить им свои безапелляционные оценки. Сейчас, в тишине и относительном благополучии, определять, что они делали плохо, а что хорошо, нравственно — безнравственно. Нет у нас попросту на то никакого права. И никогда не будет.

Из рассказа фронтовика Светлане Алексиевич:

«Выходили из окружения. Куда ни кинемся — везде немцы. Решаем: утром будем прорываться с боем. Все равно погибнем, так лучше погибнем достойно. В бою. У нас было три девушки. Они приходили ночью к каждому, кто мог. Не все, конечно, были способны. Нервы, сами понимаете. Такое дело. Каждый готовился умереть.

Вырвались утром единицы. Мало. Ну, человек семь, а было пятьдесят. Посекли немцы пулеметами. Я вспоминаю тех девчонок с благодарностью. Ни одной утром не нашел среди живых. Никогда не встретил».

И еще.

Офицер 192-го отдельного батальона связи А.Н. Невский, Волховский фронт (события происходили во время неожиданного прорыва немцев в 1942 году на одном из участков нашей обороны. — Авт.):

«Командир дивизии и оперативный отдел наконец-то вспомнили о женской снайперской роте. Собственно, из 99 человек личного состава роты лишь трое были зрелыми женщинами: командир, политрук и старшина, остальные — зеленые девчонки. Но эти девчонки представляли собой отлично сколоченную боевую единицу. Они обладали исключительной выдержкой, хладнокровием, мужеством, великолепно владели оружием, были прекрасно физически подготовлены и хорошо обучены снайперскому делу. Роту выдвинули на участок, за который командование дивизии боялось больше всего. Этот участок благоприятствовал наступлению фашистов, но и для нас имел огромное значение, так как был весьма удобен для развития успеха.

Девушки скрытно заняли линию обороны, так что фашисты не заметили выдвижения роты. Едва снайперы успели замаскироваться в складках местности, как немцы бросили против них в психическую атаку батальон пьяных головорезов. С диким воем и криком, с гиканьем и беспорядочной стрельбой лавина фашистов неслась на наших маленьких женщин. Со стороны казалось, что этот смерч сметет все на своем пути. Но наши девчата не дрогнули и достойно встретили врага.

Они подпустили фашистов на 50–100 метров и открыли огонь. Девушки расстреливали в упор зарвавшихся врагов, ни одна пуля не пропала даром. Наступающий батальон был остановлен и обращен в бегство. Девчата бросились в контратаку, уничтожая находившихся во втором эшелоне минометчиков и пулеметчиков, и на плечах фашистов ворвались в их окопы.

Этот успех дал возможность нашим бойцам переломить ход боя в свою пользу. Враг дрогнул и, боясь окружения, начал оставлять захваченные позиции, а в итоге отступил даже из своих окопов. Было взято много пленных и трофеев. Женская снайперская рота в этом бою не потеряла убитыми ни одного человека, четыре девушки были легко ранены. Командующий армией генерал-лейтенант Коровников И.Т. наградил всю роту в полном составе орденами Красной Звезды».

По ту сторону