Война в Фивах
Шрифт:
— Господа, позвольте вместо стульев предложить вам свой живот!
Исфинис понял, что его ошибка навредила и ему и спутнику. Чтобы исправить положение, он сказал:
— Мы с благодарностью принимаем твое предложение, но как же ты будешь пить вино, если твой живот окажется занят?
Пьяницы по достоинству оценили ответ юноши, и один из них крикнул толстяку:
— Отвечай, Туна. Отвечай! Как же ты сможешь пить, если предоставишь свой живот в распоряжение этих господ?
Коротышка нахмурился и задумался. Он изумленно
— Я буду довольствоваться уже переваренным вином!
Все рассмеялись, и Исфинис, которому ответ понравился, примирительно сказал:
— Я отказываюсь от любезного приглашения и не стану злоупотреблять твоим великолепным животом, который создан не для сиденья, а для наполнения вином.
Затем Исфинис посмотрел на хозяина корчмы и сказал:
— Добрый человек, наполни три чаши, две для нас и одну для нашего остроумного друга Туны!
Хозяин наполнил чаши и подал их Исфинису. Туна схватил одну чашу и, не веря своему счастью, залпом осушил ее. Вытерев рот ладонью, он сказал Исфинису:
— Ты точно богач, благородный господин!
Улыбнувшись, Исфинис ответил:
— Благослови Бога за его дары!
Туна воскликнул:
— Судя по внешности, вы ведь египтяне!
— У тебя зоркий глаз! Разве египтянин не может быть богачом?
— Конечно, не может, если только он не пользуется милостью правителей.
В разговор вступил другой человек:
— Эти люди подражают своим хозяевам и не общаются с такими, как мы!
Лицо Исфиниса помрачнело, и он вспомнил мальчика, совсем недавно сердито крикнувшего «Раб пастухов!».
— Мы египтяне из Нубии и совсем недавно прибыли в Египет, — ответил он.
Воцарилась тишина.
Слово «Нубия» как-то странно отдалось в ушах этих людей. Они уже изрядно набрались, пьяный разговор перескакивал то на одну, то на другую тему. Собеседники никак не могли собраться с мыслями. Один из них взглянул на чаши гостей, к которым те не прикоснулись, и заплетающимся языком спросил:
— Почему вы не пьете? Да благословит вас Бог с райским вином!
— Мы пьем редко, — ответил Лату. — Но если пьем, то не спешим.
— Это правильно! — откликнулся Туна.
— К чему расставаться со счастливой жизнью? Что же до меня, то я сыт по горло работой. Я даже устал от семьи и детей. Но больше всего я устал сам от себя. Так что я ни за что не желаю отрывать чашу вина от этих губ!
Один пьяница громко захлопал Туне и восторженно потряс головой:
— Эта корчма стала убежищем для тех, кто лишился надежды, для тех, кто разносит подносы с едой, а сам остается голодным, для тех, кто ткет роскошные одежды, а сам остается голым. Для тех убитых горем и павших духом, кто играет роль шутов на пиршествах владык.
— Послушайте меня, гости из Нубии! —
Исфинис собрался с духом. Он догадался, что находится среди самых несчастных людей на свете.
— Вы рыбаки? — спросил он.
Туна ответил:
— Мы все рыбаки.
Хозяин корчмы надменно пожал плечами и сказал, не отрываясь от своей работы:
— Кроме меня, господин. Я хозяин корчмы!
Туна грубо расхохотался, затем толстым пальцем указал на короткого, худого, слабого мужчину с широко раскрытыми блестевшими глазами:
— Ради точности скажу, что этот мужчина вор.
Исфинис с любопытством взглянул на этого человека.
Тот почувствовал себя неловко и успокоил его:
— Не волнуйтесь, господин! Я никогда не ворую в этом квартале!
— Он хочет сказать, что в этом квартале нечего красть, — пояснил Туна. — Поэтому он составляет нам компанию, как любой другой, но занимается своим искусством в пригородах Фив, где всюду водятся деньги и всем хорошо живется.
Вор уже изрядно выпил и виновато сказал:
— Я не вор, господин. Я из тех, кого ноги носят повсюду. Меня можно встретить и на востоке, и на западе. И если на моем пути окажется отбившийся от стаи гусь или цыпленок, я отнесу его в безопасное место, обычно в свою лачугу!
— И ты съедаешь его?
— Боже упаси, господин! От хорошей еды у меня возникает пищевое отравление! Я продаю его тому, кто купит.
— Разве ты не боишься стражей порядка?
— Очень боюсь, господин, ибо в этой стране воровать позволено богачам и правителям!
Туна дополнил слова вора:
— В Египте богатые обкрадывают бедных, но бедным запрещено воровать у богачей.
Говоря, Туна все время посматривал на обе чаши, наполненные вином. Он переменил тему разговора и с упреком спросил:
— Почему ваши чаши еще полны? Своей неторопливостью вы сеете смуту в головах пьющих.
Исфинис улыбнулся и дружелюбно сказал:
— Туна, они твои!
У того слюнки потекли. Туна схватил чаши толстыми руками и грозно посматривал на тех, кто сидел вокруг него. Затем он одну за другой опорожнил чаши и довольно вздохнул. Исфинис догадался, что означает грозный взгляд Туны, и заказал всем столько пива и вина, сколько они хотели. Все пили, пели и смеялись, отовсюду раздавались радостные возгласы, разговоры. Невзгоды и бедность оставили след на их лицах, но сейчас они казались счастливыми, смеялись и не думали о завтрашнем дне. Исфинис легко включился в общее веселье, хотя плохое настроение то и дело посещало его. Исфинис и Лату пробыли в корчме уже довольно долго, как вошел мужчина, на вид один из завсегдатаев, поднял руку в знак приветствия и заказал чашу пива.