Война в небесах
Шрифт:
– Я думаю, здесь не обошлось без вашего родственничка, – ответил Пеллишер, и в глазах у него мелькнул мстительный огонек, – вы же сами мне говорили, Тамалти, что видели судью, когда мы пытались и не смогли добраться до Пондона следующей ночью. Оказывается, вчера появилась заметка в газете, но я ее пропустил. И когда я пришел в лабораторию, он уже ушел оттуда. Его нашли еще вчера вечером, при обходе. Говорили, он слегка не в себе, и я, конечно, отправился к нему домой поговорить с ним. Как вы думаете, кого я там застал?
– Эргли! – выкрикнул сэр Джайлс. – Ей-богу, я этого Эргли в клочки разорву!
– Да нет, не Эргли, – остановил его Пеллишер, – там была эта его девица, секретарша. Она ему наплела с три короба, втерлась в доверие,
Мне было, в общем-то, неловко, я даже сначала хотел уйти, но он мне обрадовался и спросил, все ли в порядке с вибрациями. Помните, мы ведь сказали ему, что проверяем теорию «эфирных вибраций» из моей монографии. Он должен был читать «Дискретное целое».
– Надо сказать, он и сам был чертовски близок к тому, чтобы стать дискретным целым, – проворчал сэр Джайлс. – Ну, а что говорила девица?
– Да ничего особенного. Кудахтала над ним, как наседка. Интересней все-таки его рассказ. Он говорит, что занимался своей обычной работой и вдруг увидел у себя в руке камень. Но при этом он знал, что так и должно быть. Поэтому он ухватил камень покрепче и сказал себе: «Я там, где нужно. А потом он помнит, как падал откуда-то, словно с большой высоты, и тут его нашел лаборант. Вот и все. Как хотите, но без Эргли и этой девицы здесь не обошлось. Если они будут то и дело встревать в наши эксперименты…
Сэр Джайлс нетерпеливым жестом прервал профессора и глубоко задумался. Потом он вздохнул, встряхнулся и сел поудобнее.
– У меня есть план, – сообщил он. – Эта юная ведьма не случайно вмешивается в наши дела. За ней стоит мой дорогой Верховный судья. Ну что ж, я найду чем занять головку мисс Барнет, а заодно и свою голову потренирую. Если она может пользоваться камнем, то и другим это не возбраняется. Где он, Пеллишер? Знаете что, идите-ка по своим делам, а я поработаю.
Наверное, это была величайшая из ошибок сэра Джайлса Тамалти. Он изменил своей извечной научной любознательности, да, холодной, да, странноватой, но искренней, и решил проникнуть из области научных фактов в зыбкую область человеческих эмоций. Неудивительно, что он испытал сильнейшее потрясение, подставив себя под удар ненависти своего собственного родственника. Они с Эргли всегда благополучно избегали друг друга, и до сих пор никогда не сталкивались открыто. Но события последних дней превратили их из презирающих друг друга полузнакомых людей в самых настоящих врагов.
К этому дню из всех участников каменной драмы только лорд Эргли и Хлоя действовали из добрых побуждений как искрение союзники. Лорда Эргли трудно было заподозрить в какой-то особенной преданности камню, просто ему решительно не нравилась та атмосфера алчности, которая с некоторых пор окутывала камень. Правительства Ирана и Англии, американский миллионер и его жена – этих он знал, но были и другие, втянутые в орбиту камня, например Мерридью и Френк Линдсей. Страсть, хотя и более высокая, руководила действиями даже таких в общем-то неплохих людей, как мэр Рича или Хаджи Ибрагим. Всем нужен был камень, все стремились обладать им, пользоваться им, а большинство этих людей согласны были успокоиться, лишь прибрав к рукам и все остальные камни. Пожалуй, ничего не требовали только Донкастер и миссис Пентридж. Они только слегка прикоснулись к силе камня и вряд ли сумели ее осознать.
Только лорд Эргли, верящий и неверующий, активно пользовавшийся камнем и, вместе с тем, не поддавшийся искушению, сохранил позицию внимательного, доброжелательного, хотя и слегка ироничного стороннего наблюдателя. Таковы были свойства его души, и если не считать мистического опыта, именно эти свойства следует признать славнейшими и благороднейшими из всех, которые способен развить человек, чтобы успешно противостоять тварному миру. А с некоторых пор в этой истории появилось и еще одно, более живое и непосредственное сознание. Под защитой благородной дружбы,
Именно в это безопасное тепло и вернулась Хлоя со своим провожатым из поездки в Бирмингем. Теперь лорд Эргли выслушивал их отчет. Чуть в сторонке сидел и щурился на огонь камина вызванный ради такого случая Хаджи Ибрагим.
Только об одном промолчала Хлоя. Наедине с лордом Эргли она, наверное, не стала бы скрывать и этого, но в присутствии Хаджи и Донкастера не решилась. Хлоя всегда считала поездку на поезде, да еще по поручению лорда Эргли, да еще первым классом, да еще в сопровождении явно неравнодушного к ней молодого человека приятным времяпрепровождением. В подобных поездках так замечательно переплетались тайна и проза жизни, здесь вполне можно было рассчитывать на успех, и в то же время имелось место для отступления в случае неудачи, короче, открывался простор для самых захватывающих приключений, но вот беда, сегодня ей почему-то совсем не думалось о приключениях. Она выставила по меньшей мере сторожевой полк против любых возможных поползновений Донкастера, чем и разоружила его без особых усилий. Теперь путешествие закончилось, и сожалений по этому поводу Хлоя не испытывала. Ей полагалось бы пребывать в огромном возбуждении, но никакого возбуждения не чувствовалось и в помине. Она просто хотела служить (и служила) камню и лорду Эргли, насколько это было необходимо им обоим. Временами ее посещала неотчетливая мысль о том, кого же из них, если придется, она выберет? Но пока необходимости выбора не возникало, и это ее вполне устраивало. Она надеялась, что до этого и не дойдет. Иногда она смутно подозревала, что на самом деле выбор уже сделан, сделан бессознательно, и тогда Хлоя испытывала печаль и какую-то отрешенность от бренности земного существования.
Будь эта мысль осознанной, она бы устыдилась ложной патетики, но когда она сказала самой себе: «Вот уж не думала, что приму это так близко к сердцу», «это» в равной мере относилось и к камню, и к любому из его подобий, и к самому Сулейману ибн Дауду, царю Иерусалимскому.
– Сначала мы пошли в университет, – рассказывал между тем Донкастер, – но его там не было, и никто нам ничего не сказал. И тогда мы отправились к нему домой.
– А как же вы его нашли? – спросил судья.
– По телефонной книге, – небрежно ответил Донкастер. – Моя идея. Сотрудник университета просто обязан быть в телефонной книге, он там и оказался. Ну а уж в дом мы попали благодаря мисс Барнет. Ничего особенного, обычный такой дом, как раз по нему. Он живет с матерью. Я хотел представиться журналистом, но не успел. – Оливер замолчал и посмотрел на Хлою.
– И кем же решила стать мисс Барнет? – с улыбкой спросил лорд Эргли.
– Я просто сказала, что мы – его друзья, – с таким простодушием ответила Хлоя, что лорду Эргли подумалось:
«Вот она, святая простота, открывающая любые двери». Раньше в характере Хлои не было этой цельности.
Он решил проверить свои наблюдения вопросом:
– А вам тоже показалось, что он должен жить именно в таком доме? – при этом судья с шутливым извинением быстро взглянул на Донкастера.
Хлоя слегка нахмурилась. Она не ожидала вопроса.
– Н-не думаю, – помолчав, сказала она. – Нет, мне так не показалось. Самый обыкновенный дом, и они живут там вдвоем с матерью. Не знаю, что тут еще скажешь.
– Дом не показался вам чем-то особенным? – снова спросил судья.
– Ну, довольно миленький домик… Нет, больше я ничего не заметила.
– Там на окне цвел азиатский ландыш, – вставил Донкастер.
– Верно, – обрадовалась Хлоя. – Очень красивый.
Лорд Эргли сделал Донкастеру знак продолжать рассказ, и тот, удивленно взглянув на Хлою, подчинился.