Война в воздухе

Уэллс Герберт

– Помогите! – кричала она. – Горим!

Подоспел и в нерешительности остановился хромавший на одно колесо автомобиль. Водитель – высокий седой господин в дорожных очках – с оксфордским прононсом и четкой, выверенной интонацией поинтересовался:

– Мы могли бы вам чем-либо помочь?

Плед, скатерть, подушки и куртка явно пропитались бензином и теперь тоже горели. Подушка, которой размахивал Берт, испустила дух, и в воздухе, как снежный буран в сумерках, закружились перья.

Берт весь покрылся пылью, вспотел и дрожал от изнеможения. Ему показалось, что он почти

одержал победу. Огонь извивался по земле, словно издыхающее злобное существо, подскакивая, как от боли, при каждом ударе. Грабб, однако, отошел в сторону, чтобы потушить ногами загоревшийся плед, остальные тоже выдохлись, недотянув до окончательной победы. Один из помощников бросил подушку и побежал обратно к машине.

– Эй! – крикнул Берт. – Не останавливаться!

Он отшвырнул тлеющие останки подушки в сторону, снял пиджак и с боевым кличем вновь набросился на пламя. Берт топтал обломки, пока огонь не охватил его ботинки. В глазах Эдны он выглядел озаренным пламенем пожара героем, и она пожалела, что не родилась мужчиной.

В одного из зевак вдруг попала горячая медная монета. Берт вспомнил о лежащих в кармане документах, отскочил назад, пытаясь погасить загоревшийся пиджак, остановился и уныло признал поражение.

Эдне не понравилась благостная мина пожилого господина в цилиндре и нарядном костюме.

– Эй, вы! – крикнула она ему. – Помогите этому молодому человеку! Как вы можете просто стоять и смотреть?

– Брезент! – раздался клич из толпы.

У хромой на одно колесо машины неожиданно появился мужчина серьезного вида в светло-сером костюме велосипедиста. Он обратился к владельцу автомобиля:

– У вас есть брезент?

– Да, – ответил статный господин. – Да, у нас есть брезент.

– Это то, что нужно, – сказал серьезный мужчина. – Давайте его сюда! Скорее!

Статный господин медленно, угодливо, словно загипнотизированный, достал большой, превосходный кусок брезента.

– Вот! – крикнул серьезный мужчина Граббу. – Держите!

Тут уж все поняли, что сейчас будет испробован новый способ. За края брезента, предоставленного господином с оксфордским выговором, ухватилось сразу несколько помощников. Остальные наблюдали, издавая одобрительные возгласы. Горящий мотоцикл плотно накрыли брезентом, как пологом.

– Сразу бы так, – тяжело дыша, произнес Грабб.

Наступило торжественное мгновение. Пламя исчезло. Все, кто мог дотянуться, прижали концы брезента к земле со всех сторон. Берт придавил свой угол обеими руками и одной ногой. Брезент пузырился посредине, омрачая триумфальный настрой. Затем, не в силах больше сдерживаться, расплылся по центру в яркой алой улыбке – как будто открылся рот, из которого со смехом вырвался сноп пламени. Красные блики заиграли на очках внимательно наблюдавшего за сценой владельца брезента. Все дружно отскочили в стороны.

– Прицеп спасайте! – крикнул кто-то.

Наступил последний раунд поединка. Увы, коляску не удалось отцепить, ее плетеные борта воспламенились, и она тоже пала жертвой огня. Собравшихся охватило безмолвие. Бензин почти весь выгорел, плетеный кузов трещал и рассыпал искры. Толпа разделилась на внешнее

кольцо, состоящее из критиков, советчиков и второстепенных персонажей, сыгравших незначительную роль в тушении пожара или не сыгравших никакой роли, и на группу разгоряченных и поникших главных действующих лиц, стоящих в середине круга. Какой-то молодой человек с пытливым умом, большой знаток мотоциклов, пристал к Граббу, стараясь доказать, что аварии можно было легко избежать. Грабб резко его осадил, не желая слушать. Молодой человек отошел к благодушному господину в цилиндре и принялся его убеждать, что людям, ничего не смыслящим в механизмах, некого винить, когда что-либо идет не так, кроме самих себя.

Пожилой господин долго не перебивал его, прежде чем радостно сообщил:

– Я глух как тетеря… Скверные дела.

Вниманием завладел розовощекий мужчина в соломенной шляпе.

– Я спас переднее колесо, – заявил он. – Оно бы тоже сгорело, если бы я его все время не крутил.

Все удостоверились, что так оно и было. Переднее колесо с уцелевшей покрышкой все еще медленно вращалось посреди искореженных останков мотоцикла. Такое сознание собственной добродетели и безукоризненной респектабельности, как на физиономии розовощекого мужчины, можно было встретить разве что на лице сборщика арендной платы в трущобах.

– Колесо, поди, целый фунт стоит, – набивал себе цену розовощекий. – Я все время его крутил.

Зеваки начали подходить и с южной стороны, задавая извечный вопрос: «Что случилось?», испытывая терпение Грабба. Часть толпы, направлявшаяся в Лондон, однако, начала редеть. Люди возвращались к своему колесному транспорту с удовлетворенным видом зрителей, наблюдавших драму из первых рядов. Голоса и смех по поводу того или иного запомнившегося момента растаяли в сумерках.

– Боюсь, что мой брезент несколько пострадал, – сказал владелец автомобиля.

Грабб признал, что ему виднее.

– Больше я ничем не могу вам помочь? – спросил господин в автомобиле с подозрительным оттенком иронии.

Берт встрепенулся:

– Погодите! У меня здесь девушка. Если она не вернется домой к десяти, дверь будет заперта. Понимаете? Мои деньги остались в кармане пиджака, все перемешалось с обгоревшими ошметками и еще не остыло. Вам в Клапем не по пути?

– Нет ничего невозможного, – заметил господин в автомобиле и повернулся к Эдне. – Мне будет очень приятно, если вы согласитесь с нами поехать. Мы в любом случае уже опоздали на ужин, так что можно сделать крюк и через Клапем. Нам еще надо до Сербитона как-нибудь добраться. Боюсь только, что ехать мы будем не очень быстро.

– А как же Берт? – спросила Эдна.

– Я не уверен, что у нас найдется место для Берта, – сказал водитель машины. – Мы страшно сожалеем, что не можем выполнить вашу просьбу.

– А это все вы не могли бы прихватить? – Берт обвел жестом погнутые, почерневшие обломки на земле.

– Я жутко сожалею, но боюсь, что не могу, – ответил господин с оксфордским выговором. – Жутко сожалею.

– Значит, придется здесь пока посидеть, – констатировал Берт. – Я что-нибудь придумаю. А вы, Эдна, поезжайте.