Война ведьмы
Шрифт:
— …Мне следовало сказать тебе, — сказала она. — Прости меня.
— Нет, тебе не нужно просить у меня прощения. Когда мы были вместе, какая-то часть тебя была закрыта для меня. Я это знал, и, вероятно, именно по этой причине мы не могли остаться вместе навсегда. Я знал, что ты любишь меня, и я любил тебя. Но между нами никогда не было того доверия, в котором нуждается истинная любовь — любовь, которая остается с людьми до седых волос.
В глазах его матери стояли слезы.
— А Касса Дар?
Джастон
— Некоторые вещи может полностью объяснить только время. Жизнь изранила ее не меньше, чем тебя.
Мишель поцеловала его в ответ.
— Что-то говорит мне, что ты найдешь способ исцелить ее.
Он улыбнулся с легкой печалью и наклонил голову.
— Мне надо присмотреть за нашим фургоном и лошадьми.
Она кивнула, в последний раз коснувшись его руки, и он повернулся и пошел прочь. Мишель несколько мгновений смотрела ему вслед, затем обернулась и обнаружила, что у нее за спиной стоит Толчук. Наконец она посмотрела ему в глаза. В ее лице отчетливо была видна боль.
Не успели они и слова друг другу сказать, как вмешался Тирус.
— Здесь что-то не так, — сказал он, быстрыми шагами подойдя к Мишель.
— Что? — резко спросила она, обращая свою боль и досаду на него.
Принц изумленно вытаращил глаза, но, похоже, понял ее напряжение и заговорил несколько мягче.
— Здесь есть и другие оборотни, — сказал он, кивнув на Фардайла и Могвида. — Их выдают глаза. — Он присмотрелся к глазам Толчука. — И я не уверен насчет этого гиганта.
— Это мой сын. Огр-полукровка, — мрачно сказала Мишель. Огонь в ней погас. — А что вас интересует в остальных двух?
— Они должны пойти с нами, — твердо заявил он.
— Почему? — их разговор, должно быть, уже достиг чутких ушей Фардайла. Фардайл и Могвид подошли поближе. Тирус кивнул им.
— Предсказание моего отца говорило о еще трех оборотнях, которые должны пойти с нами к Замку Мрил. Я думал, что мы повстречаем их на пути домой, в Западные Пределы, а не найдем их всех здесь с тобой.
— Кто?
— Во-первых, двое братьев-оборотней — близнецов, я полагаю?
Изумленные глаза Могвида подтверждали правду слов Тируса.
— Как ты…
Тирус обернулся к ним.
— Близнецы, замороженные проклятьем.
Могвид подошел поближе к Толчуку. В первый раз кто-то из оборотней оказался упомянут в предсказании. Эта мысль, похоже, пугала Могвида. В глотке Фардайла клокотало тихое рычание.
— В-в твоем предсказании упоминалось исцеление? — прошептал Могвид с надеждой.
— Двое придут проклятыми; один уйдет исцеленным.
Братья посмотрели друг на друга. В этих словах смешались надежда и рок. Видимо, снятие проклятья суждено пережить только одному из близнецов. Братья молча переглянулись. Толчук понял их без слов. Один — лучше, чем никто.
К этому времени вокруг них собралась
Могвид коснулся плеча своего брата. Фардайл повернулся и сел, для него вопрос был решен. Могвид сказал:
— Мы пойдем с вами.
Их решение огорчило Мишель.
— Мы не можем все пойти с тобой, Тирус. Елена нуждается в их защите.
Брови Тируса неуверенно сошлись на переносице.
— Такой худощавый человек и большая собака? Если судьба девушки зависит от них, то она уже обречена. — Он отвернулся. — Кроме того, они уже сами приняли решение.
Мишель покраснела от досады и замолчала.
Толчук был спокойнее. Он заговорил за спиной у Тируса. Незнакомец сказал еще не все.
— Ты упомянул троих оборотней. Пара близнецов и еще один. Кто?
— Еще один оборотень, — ответил Тирус, не оборачиваясь.
Сердце Толчука подпрыгнуло. Наверняка принц имеет в виду его. Даже Мишель посмотрела на своего сына, и в глазах ее блеснула искорка надежды. Толчук моргнул и отвернулся. Он не мог пойти с ней. Даже сейчас, в эту самую минуту, он чувствовал зов сердоликового обломка, — боль в сердце и костях, от которой он не мог отказаться. Даже для того, чтобы остаться с матерью.
Но никто не предоставил ему выбора. Тирус повернулся, мягко вытащил из ножен свой меч и указал его кончиком на Крала.
— Этот последний оборотень — ты, горец.
Все обернулись к Кралу. Он изо всех сил старался скрыть потрясение. Хоть и перекованный в темном огне, он все еще был един с Камнем. Черты его лица сохраняли каменное выражение.
— Ты выпил лишнего, пират, — сказал он, сердито взглянув на Тируса. — Я такой же оборотень, как и ты.
— Горец говорит правду, — сказала Мишель. — В нем нет сайлуранской крови. Мой сын…
— Нет, — сказал Тирус, и вспышка пламени в его глазах заставила мечницу замолчать. — Кровь не всегда демонстрирует свой истинный цвет. Я и пират, и принц. Ты и Дро, и не Дро. — Он указал на Фардайла и Могвида. — Они — и оборотни, и нет. Немногие люди на свете кажутся тем, что они есть. Мы все носим маски.
— Но не я, — смело сказал Крал.
— Разве? — Тирус по-прежнему смотрел на него со снисходительной усмешкой. — Тогда скажи мне, кто ты — бродяга-горец… или наследник трона Тор Амона?
Эти слова ошеломили Крала. Даже среди его народа немногие помнил, что его клан, клан Сентанского пламени, некогда был королевским домом, и в его семье, э'Дарвун, продолжалась прямая линия наследования оставленного трона. Эта тайна была для его семьи и честью, и позором, потому что именно предок Крала за десять поколений до него не сумел отстоять их земли от карликов и навечно обрек их кланы на бродячую жизнь. Даже теперь это воспоминание воспламенило кровь Крала, и зверь в нем заревел, требуя мести.