Война за империю
Шрифт:
Карандаш в пальцах Поликарпова хрустнул и сломался. В полной тишине щелчок прозвучал оглушительно, как пистолетный выстрел. Сталин подошел к окну, за которым вовсю бушевал ранний март, так, что казалось, будто наступил, самое меньшее, май.
— Что делать? — отрывисто спросил Верховный, не оборачиваясь.
Поликарпов ссутулился и еще ниже склонил голову. Жуков бросил быстрый вопросительный взгляд на Шапошникова. Штабист чуть заметно качнул головой, словно приказывая 'молчи'. Самый старый и опытный из всех приглашенных, Борис Михайлович Шапошников лучше всех разбирался в
Сталин вернулся к столу сел, не во главу собрания, а напротив Шапошникова, так что на одной стороне оказались генеральный секретарь и нарком авиастроения, а на другой военные.
— Мы не можем отступить, — тяжело вымолвил вождь. — Уже слишком поздно. Тогда эта лиса Черчилль отпразднует заслуженную победу, а наши позиции в Америке растают, как свечка. Мы не можем проиграть. Теперь только победа. Любой ценой. Что для этого нужно сделать?
Шапошников поправил очки в круглой оправе, провел ладонью по приглаженной прическе, разделенной прямым пробором. И только после этого сказал:
— Товарищ Сталин, победить мы можем. Но для этого придется войти в одну реку второй раз. Разрешите описать подробно?
— Разрешаю, — коротко бросил Верховный.
— План воздушного наступления строился на сравнении промышленного потенциала трех стран — Советского Союза, Коммунистической Германии и Британии. Но мы недооценили возможности Англии по мобилизации сил Канады, Австралии и других доминионов. Генеральный Штаб рассчитывал, что англичане прибегнут к их помощи, но ошибся в оценке ее объемов. Это была наша ошибка, объяснимая, но непростительная. И я полностью принимаю на себя вину за этот просчет.
— Не надо … самоуничижения, товарищ Шапошников. Вы просчитались, это понятно. Как можете исправить?
— Как я и сказал — мы войдем в одну реку два раза подряд, — Шапошников снова поправил очки. — Мы продолжим начатое.
— Что?.. — Сталина очень редко кому удавалось удивить, и это оказался как раз тот случай. Верховный чуть подался вперед, сверля штабиста холодным немигающим взглядом.
— Вы… предлагаете… продолжить? — с расстановкой, замогильным голосом спросил генсек.
— Да, — с обезоруживающим спокойствием ответил начальник Генштаба. В глазах Жукова на мгновение промелькнуло нечто схожее с лютой завистью. Хотя нарком обороны и сам был предельно тяжелым, неуступчивым и властным человеком, выдержать в такой ситуации прямой взгляд Сталина он вряд ли смог.
— Продолжайте, — вкрадчиво, почти мягко предложил Верховный.
— Товарищ Сталин, в целом стратегия была выбрана верно, но мы переоценили себя, недооценили врага и плохо продумали тактику. Мы целились в верхушку пирамиды, а надо было сокрушать ее самое. Целиком.
— Уточните свою мысль.
— Мобилизация, товарищ Сталин. Экономическое оружие сработает, но для этого использовать его надо без ограничений. Мы рассчитывали, что текущие возможности военно-воздушных сил и промышленности с лихвой перекроют возможности английского авиапрома. Теперь на стороне
Штабист осекся, вздохнул и поправился:
— До последних событий общая численность Воздушного Фронта составляла четыре-четыре с половиной тысячи машин, численность колебалась в зависимости от потерь и рабочего списания. Это совокупно, в семи воздушных армиях, наших и немецких. Как видим, этого оказалось мало. Следовательно, нужно восполнить потери, понесенные после их… 'Якоря' и поднять численность Фронта еще минимум на четверть. С упором на дальние истребители и бомбардировочную авиацию.
— Товарищи, — негромко и с некоторой робостью воззвал Поликарпов. — Это невозможно! Авиастроительная промышленность работает на пределе, ведь британский фронт — далеко не единственный, кому нужна авиация. Если поднять план еще больше…
Нарком воодушевился и повысил голос:
— Это, конечно, возможно, теоретически. Но таким образом мы добьемся лишь некоторого превышения производства, процентов на пятнадцать, может быть двадцать. Сможем удерживать такой темп месяц или два, а затем достигнем предела выносливости работников. Технику начнет корежить брак!
— Поэтому я и сказал о мобилизации, — сухо напомнил Шапошников. — Это действие охватывает все сферы жизни государства. Увеличить производство необходимой техники за считанные месяцы возможно, равно как и подготовку летного состава. Невероятно трудно, но возможно. И, разумеется, эти усилия должны быть совместными. И нашими, и немецкими. В одиночку не потянем.
Поликарпов взмахнул руками в жесте не то отчаяния, не то протеста, но сказать ничего не успел.
— У вас есть необходимые расчеты? — спросил Сталин, четко обозначив, в каком направлении должна развиваться дискуссия.
— Да, — Шапошников наклонился и достал из портфеля, прислоненного к ножке стула, тонкую серую папку. — Есть.
— Это все, что вы можете предложить? — осведомился Верховный.
— Нет, товарищ Сталин. Не все.
К первой папке присоединилась вторая. Сталин не сделал ни единого жеста, не попросил передать документы, поэтому начальник Генштаба пока оставил тощую стопку у себя.
— Расширенный базис военного наступления потребует изменения, как стратегии, так и тактических приемов. Немцы подсказали очень интересный метод, на который их натолкнули действия на море…
Шапошников кратко изложил суть идеи. Сталин нахмурился, но скорее в глубоком раздумье, чем недовольстве или отрицании.
— Это посильно, — вступил в разговор Жуков. — И не потребует развертывания каких-то особых мощностей. Дешево и массово. Может сработать.
— Ракеты тоже были дешевы и массовые, — брюзгливо заметил Верховный. — Сколько тысяч мы их отгрузили немцам? И чем закончилось?
Впрочем, идея определенно увлекла Сталина, так что он не стал развивать претензию дальше. Генеральный секретарь задумался, откинувшись в кресле с высокой прямой спинкой и смотря в стену. После примерно минутного молчания он совершенно другим, очень спокойным и деловитым тоном произнес: