Война за океан (др. изд.)
Шрифт:
Чихачев переменился в лице.
— Где же это он? Ведь плавал отлично. Вот судьба…
Чихачев на минуту задумался.
Новости были неприятны, но разговор живой и радостный, и Овсянкин держался с Чихачевым куда проще, чем с Невельским.
Геннадий Иванович кончил читать. По выражению лица его Чихачев понял, что письмо не содержало приятных известий.
— Комедию они собрались разыгрывать, — проговорил Геннадий Иванович. — Да что вы, мичман, со мной дурака валяете! — вдруг грозно сказал он. — Строите из себя бог знает что. Извольте говорить ясно, что за филькину грамоту прислал мне ваш
— Мне приказано сказать, что к этому письму, — опять принимая официальный вид, отчеканил Овсянкин, со страхом глядя на Невельского, — сказать ничего не имею, ваше высокоблагородие!
— Николай Матвеевич! Что же это? Лихачев пишет, что офицерам и матросам запрещено сходить в Петровском и сноситься с нами. Да что вы, нам войну объявили?
— В самом деле, что это, Алексей Иванович? — спросил Чихачев.
— Мне приказано сказать, что ничего не имею добавить…
«Видно, сильно настроили тебя против нас, — подумал Невельской. — Такой славнецкий малый, лихой моряк, а смотрит букой. Да, видно, немало извели на нас бумаги за зиму! Ну, малый, я из тебя и из твоего Ивана Федоровича попытаюсь этот дух выветрить!»
— Пишет, что прибыл груз в четыре тысячи пудов и что я должен немедля выгрузить его своими силами. И что мне на службу доставлено два офицера. Это все! Я ждал, что командир русского корвета, прибыв на пост, где люди с нетерпением ждали корабля так долго, съедет сам, и рад был бы ему несказанно. А вместо этого вы привозите краткое письмо, из которого неясно, получу ли я груз. У нас сил нет выгрузить четыре тысячи пудов. Да прислан ли корвет в мое распоряжение или только вы доставили груз?
— Так точно, в ваше распоряжение до первого августа.
«До первого августа, когда сегодня восемнадцатое июля».
— Да что за официальности, господин мичман? Да что вы, мичман, смотрите букой? Не сметь здесь разыгрывать передо мной парламентера, вы не во вражеском стане! Говорите все прямо и откровенно. «Мы в отчаянье! У нас голод! Последняя корова забита!» — хотелось сказать. — Почему вы прибыли с корветом и стали на таком расстоянии, как будто тут вражеская страна и вот-вот вас начнут бомбардировать? Что же вы молчите? И почему Иван Федорович сам не съехал? Или он тоже боится утонуть? Так не надо было становиться за пять пушечных выстрелов.
— Он, как командир судна, не обязан…
— Я знаю, что он не обязан… — строго и холодно перебил Невельской. — Но ведь мы ждали… Мы все… Целый год, господа… — Невельской разволновался. — В прошлом году вы так много сделали для нас, это давало надежду!
Чихачев стоял насупившись, внутренне теряясь, как человек, два приятеля которого ведут разговор к опасной и серьезной ссоре. Он не понимал причины, почему действительно так ведет себя командир судна.
— Уверяю вас, Геннадий Иванович, если бы Иван Федорович и захотел съехать, то не смог бы… — краснея и сбиваясь с официального тона, ответил Овсянкин.
— Ну что ты говоришь!.. Я думаю, что тут нечего считаться, — с укоризной заговорил Николай Матвеевич, принимая сторону Невельского. — Ведь у нас тяжелейшее положение, голод, болезни, дух у людей падает. Подумай сам. А вы так себя ведете.
Овсянкин покраснел еще гуще.
— Именно не мог бы! — твердо и решительно заявил он. — По
Глаза Невельского удивленно расширились.
— В инструкции это сказано? Кто же составил такие дурацкие инструкции?
— Губернатор Камчатской области, его превосходительство генерал-майор Завойко.
— Делать ему было нечего! Что же, Завойко мне войну объявил? Боится, что я, как вождь краснокожих, в плен возьму вашего командира? А тот послал вас во вражеский стан для переговоров? Или Завойко боится, что Иван Федорович увидит до какой степени нищеты и позора довела Компания и расподлейшая ваша камчатская бюрократия всю нашу экспедицию…
— Я не могу этого передать, ваше высокоблагородие! — пугаясь, отчеканил Овсянкин.
— А что же вы стали на рейде чуть ли не у Сахалина? Тоже инструкция?
— Так точно, ваше высокоблагородие!
— Так и это инструкция? Благодарю вас, мичман! Да в уме ли ваш командир, что он эту инструкцию не выбросил за борт или не кинул в лицо генералу!
— Не могу знать, ваше высокоблагородие. Иван Федорович приказал, если у вас будут сомнения, то объявить, что корвет по инструкции не должен приближаться к берегу и входить в залив, так как здесь погибли в прошлом году «Охотск» и «Шелихов» и сам корвет однажды уж подвергался опасности…
— Ну что же, раз так, то будем играть в комедию! — сказал Невельской. — Нам нечего тут обмениваться любезностями, прошу вас, мичман, пожалуйте на пост, где мы будем с вами официально разговаривать.
Мичман вытянулся и отдал честь.
Невельской тоже откозырял и, повернувшись, пошагал к строениям. «Затеем переписку! — думал он. — Этого не хватало».
По дороге Овсянкин рассказал, что на судне идет в Камчатку ученый Дитмар [20] из Петербурга, который тут съедет на берег для исследований. Он хочет познакомиться с новым заселением, пока стоит судно.
20
Дитмар Карл (1822–1892) — геолог, исследователь Камчатки. Окончил в 1846 г. университет в Дерпте (Тарту). В 1851 г. был прикомандирован к губернатору Камчатки чиновником особых поручений по горному делу. Его труд — «Поездка и пребывание в Камчатке в 1851–1855 гг.» — важный вклад в изучение полуострова.
Невельской смягчился. «Может быть, живой человек приехал…»
— Попросите его, пожалуйста, съехать. Скажите, что я буду очень рад.
Через час мичман отправился на шлюпке с ответным письмом Невельского к Лихачеву.
В канун отхода «Оливуцы» из Петропавловского порта командира корвета Лихачева пригласил к себе генерал Завойко и сказал ему:
— Так я приказываю вам к зимовью близко не подходить и на берег людей ни в коем случае не спускать, а то Невельской захватит их в свою экспедицию. Вы не знаете, что это за человек. Он забирает себе все суда. Он «Шелихова» забрал и погубил. Поэтому приказываю вам быть на корабле и ни под каким видом не съезжать к нему на берег.