Война за океан (др. изд.)
Шрифт:
«Красив и молод!» — думал Чихачев, возвратившись на «Оливуцу» после первой встречи. Хотелось бы подружиться. Впрочем, неудобно это выразить. Николай Матвеевич и сам держался с достоинством и сразу не сходился, как бы ни нравился ему человек.
Право, американец, но не похож на тех, что шляются у побережий Охотского моря. Там само слово это понимается как пугало.
Черноволос, высок, голубоглаз, кровь с молоком, пышет здоровьем. В нем чувствуется дух республиканский во всем, какие бы ни были его убеждения. Видно по человеку, что вырос в иных условиях, смотрит прямо, просто, с оттенком трезвой смелости. Чиновник, а нет в нем ничего чиновничьего. Один вид его — пропаганда республиканских
Встречался еще с ним Николай Матвеевич и заметил, что Бодиско в восторге от Америки, может быть влюблен в нее, но предан России искренне и горячо, желает в душе чего-то, что сказать неудобно, либо… несбыточно.
Говорил много о торговле и о промышленности в Америке, о том, что большое будущее принадлежит акционерным обществам. Все запоминалось. Говорит всегда так спокойно, холодновато даже, но серьезно и значительно. Про Амур только один раз спросил, установлено ли сообщение по реке с устьями, и, узнав, что нет, более не поминал.
«А что-то на нашей косе? — думал Чихачев, оставаясь один и глядя на волны, что бьются во время прибоя на рифах. — Дочь или сын у Геннадия Ивановича и Екатерины Ивановны? Екатерина Ивановна хотела дочь. Доставил ли Кашеваров для экспедиции продовольствие осенью? Были ли еще суда? Как зима прошла? Пошла ли экспедиция в гавань Хади?»
Сами мысли эти не вязались с той роскошью и благодатью, которая была разлита вокруг в природе и такое влияние имела на всех окружающих, за исключением матросов, которых школили и тиранили, как обычно, не давая им опомниться, заставляя делать зачастую ненужные дела: драить без конца палубу или медь, только бы не сидели без дела.
Чихачев не представлял себе, что за личность адмирал Путятин и как он встретит. Как-то странно адмирал действует! Ведь американцы уже пошли в Японию. Зачем же наши ходят в Манилу, на Яву и еще куда-то? Не зря ли теряют время? Знакомятся? Ждут, что американцы первые явятся, да и покажут себя во всей красе? А мы пойдем с целями более гуманными, и разница будет видна. Если так, то, во всяком случае, эскадра должна прежде всего пойти туда, где самое важное: к Геннадию Ивановичу, на Амур, помочь там и, основываясь на открытиях, совершенных экспедицией, продолжать ее дело, описать свои гавани, изучить фарватер. Одновременно действовать в Японии. Снестись с Муравьевым и действовать сообща. Как, верно, обрадуется адмирал, узнав о наших открытиях. Но неужели и тут скажутся отзвуки той ужасной интриги, что ведется в Петербурге между партиями?
«Торговля и договоры с Японией нужны. Это счастье, если с ней и с Китаем у нас будут естественные и правильные отношения.
Но прежде всего надо свои позиции укрепить. Это важней, чем знать, какие силы у европейцев на Яве и Маниле. А у нас в Приморье вот-вот все может на волоске повиснуть».
Но вот в море видны очертания двух судов. Какой вид торжественный! Да, волнуешься, ожидая. Опытный глаз сразу различает: фрегат и шхуна. Идут гордо и величаво, под всеми парусами. Сердце застучало у Николая Матвеевича, когда стих грохот якорей и цепей в бухте и пришло время отправляться на «Палладу».
Хотелось бы с Федором Николаевичем кое о чем посоветоваться, да не следует выказывать себя неопытным. С «Оливуцы» отправились Чихачев и Назимов [28] , с «Князя Меншикова» — капитан Фуругельм и оба курьера — Кроун и Бодиско.
На «Палладе», как кажется Чихачеву, вид у матросов бравый, рослые все, плечистые, один к одному. Офицеры обступили прибывших. Объятия, расспросы. Выстроился караул,
«Паллада» и шхуна «Восток» только что из Сингапура и Гонконга. В каютах у многих — обезьяны, попугаи и еще какие-то птицы. Масса китайских безделушек. Чучела черепах, змей и разных экзотических зверей.
28
Назимов Николай Николаевич (1822–1867) — мореплаватель, исследователь Тихого океана. В 1851–1855 гг. плавал в дальневосточных морях, принял участие в экспедиции Е. В. Путятина в Японию. Впоследствии контр-адмирал.
Офицеры были очень благодарны всем трем курьерам, что с разных сторон привезли письма. С большим интересом слушали новости.
Политические новости более чем полугодовой давности, привезенные Николаем Матвеевичем из Иркутска через Камчатку, давно устарели. Еще на Сандвичевых, едва он выложил их, раздались веселые замечания. Но с тех пор события в Европе пошли еще дальше. Никто из курьеров, например, ничего не слыхал о неудаче чрезвычайного русского посольства в Турции [29] . Князь Меншиков, оказывается, взял обратно свои грамоты и покинул Турцию. Английская печать резко винит Россию в желании властвовать на Ближнем Востоке. Английский флот стоит в проливах. Тучи сгущаются, и вот-вот может вспыхнуть всеевропейская война.
29
…о неудаче чрезвычайного русского посольства в Турции. — Речь идет о посылке в 1853 г. в Турцию чрезвычайного посольства во главе с князем А. С. Меншиковым, переговоры окончились разрывом русско-турецких отношений.
После Англии «Паллада» побывала на островах Зеленого мыса, на Мадейре, на Капском мысу, в Гонконге, Шанхае. Офицеры всюду съезжали на берег, жили в лучших гостиницах, обедали в лучших ресторациях, с лучшими винами, ездили на загородные прогулки в отличных экипажах, привыкли к изобилию всяческих благ земных, к обществу благородных английских дам и девиц… Насмотрелись на цветных красавиц…
Несмотря на показавшуюся Чихачеву склонность палладских офицеров к сибаритству, тут все приведено в боевую готовность, это сразу заметно. И все эти молодые люди, конечно, готовы будут сражаться с отвагой.
— Что дальше? — спрашивали офицеры Чихачева. — Что будем делать в случае войны? Вы говорите, в Амур?
Чихачеву обидно. Русские офицеры с такой холодностью судят о том, что должно составлять предмет их гордости. Каково видеть скуку, которая охватывает этих отважных молодых людей при одном упоминании об Амуре!
«Легко сказать Муравьеву, чтобы я убедил адмирала!»
Курьеров пригласили к адмиралу. Как только Бодиско, задержавшийся несколько на палубе с капитаном «Паллады», лысым, молодым еще человеком, вошел в адмиральский салон, все невольно посмотрели на него.
И его ловко сшитый красивый темный костюм, подчеркивающий рост, стройность, красоту сильных ног, и лакированные туфли с обрубленными носами, и его многочисленные брелоки на жилете на обводной цепочке, а главное, спокойное, сытое, тонкое, но сильное лицо с густыми черными бровями, пышный шелковый шарф под белоснежным большим воротником, черные кудри, свободно вьющиеся, — все обращало на себя внимание и было необычным для чиновника. При всем том он был безукоризненно вежлив со всеми и почтителен с адмиралом. За обедом, разговаривая с ним, смотрел прямо, ровно, без тени подобострастия. Путятин — с усами по углам рта, прямые волосы зачесаны на сторону на пробор и чуть завиты.