Война затишья не любит
Шрифт:
– Пойдут, давай… Огонь по бочкам!
Самко вытянул руку, заметно напрягся, даже голову отклонил на всякий случай, как будто стрелял из самопала. В этой позе он простоял секунд десять, а потом, рассмеявшись, протянул дорджи Астманову:
– Леша, кажется, мне крупно повезло. Представляешь, если бы она сработала? Судьбу мою дальнейшую представляешь?
Астманов принял ваджру в раскрытую ладонь.
– Только, Леша, если и у тебя тоже осечка, реликвию отдай, как договаривались, – напомнил Самко.
– А вы уговор соблюдали? – Астманов повел ваджрой в сторону вертолета.
– Леша, отпусти ты их. Скажи этим апостолам. Мне жизни потом не будет. Да и теперь едва ли отверчусь, – обреченно сказал Самко.
– Ныне
– Довольно, Касед. Или они тронутся рассудком, – услышал Астманов голос Учителя и опустил палицу богов.
– Ну, Яша. Осечки не было. Иди к своим. Теперь уж точно не встретимся. А что это ты прячешь, брат афганский?
Самко остался верен «школе»: ухитрился снять происходившее на видеокамеру, встроенную в сотовый телефон.
– Сеид-ака, на этом брифинге разрешается съемка?
– Если видел и не помнишь – поможет ли тень памяти? Пусть идет своим путем. А ты следуй за нами.
Астманов в последний раз глянул на вертолет, на сгорбленную спину Папаясса и зашагал в направлении каменного лабиринта…
В середине сентября Департамент туризма Правительства Пакистана выдал разрешение на посещение Северо-Западной пограничной провинции и проведение частных этнографических исследований гражданину Белоруссии Алексею Агранову. Господин Агранов сразу завоевал расположение чиновника знанием языка урду и особенностей поведения в Читрале. К тому же иностранец имел солидную рекомендацию от управляющего крупным столичным банком, известного любителя древностей. Примерный маршрут ученый обозначил так: посещение Калаша-деш в Нижнем Читрале, далее работа в Чарсада – столице Древней Гандхары. Срок пребывания, согласно визе, – шесть месяцев. Чиновник был весьма образованным человеком, иных в Департаменте туризма не держат (это – особый департамент!), и посоветовал господину Агранову не очень-то верить в россказни горцев о гигантских ледяных червях, снежных людях, могущественных пирах и шаманах, перед которыми расступаются скалы.
– Вы говорите о божественном Нанга-и-дхаре? – оживился посетитель.
– И о нем тоже. Подумайте, «калаши» верят, что этот монах прожил несколько столетий!
– Увы, мой дорогой, мне кажется, что великий Нанга-и-дхар жив и по сей день. У меня есть любопытные сообщения на этот счет.
Озадаченный чиновник уставился на странного представителя малоизвестной, но все же западной цивилизации, верящего в такие пустяки, но оправдание нашел: славянский этнограф смотрел на него невинными серо-голубыми глазами горцев, природных жителей высокогорного Читрала. Если люди с такими глазами верят, что у Создателя родился сын от земной женщины при живом муже, то что говорить о каком-то старом шамане!
Зеленая тетрадь
В домике у Черного камня Таня-гречанка поселила своего двоюродного братца – тихого алкоголика. Посетители с красными книжками и «пушками», просеивающие песок на месте сгоревшего сарая, его не раздражают, тем более что на угощение не скупятся. Гитара и зеленая тетрадь – все, что взяла с собой Татьяна. Ежемесячно, согласно пометкам, она производит простейшие операции по переводу энных сумм и сама начисляет себе за эту бухгалтерию установленную зарплату. Номера счетов зашифрованы среди сущей белиберды какого-то Учителя:
– 1–1. Сандалиям Пророка место на голове грешника. 2–4. Богоизбранные народы – капризные младенцы, мешающие Отцу заниматься делом. 1–3. В молодости человек похож на обезьяну, а в старости более того. 9–8. Неоспоримая истина опасней лжи. 1–3. Если способность к учению – дар Божий, откуда берутся ученики дьявола? 2–8. Опасность в очевидном
Татьяне ключ к шифру известен, как и то, кому отправляются и до какого срока переводить условленные суммы.
Еще малахитовые обложки хранят несколько стихотворений, которые Татьяне не нравятся.