Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Константинов Андрей Дмитриевич

У одного из костров в добротной турецкой униформе сидел на корточках Хамзат, лишь накануне вернувшийся из питерской командировки. Хамзат насадил на веточку кусок хлеба и обжаривал его в пламени костра, когда к нему подошел командир десятки Магомед – уголовного вида дагестанец в характерной каракулевой шапочке. Хамзат поднятой рукой ответил на приветствие и спросил с усмешкой, кивнув в сторону арабо-афганского костра:

– Ну что там? Братья успокоились наконец?

Магомед осклабился, показав рондолевые зубы:

– Все тыхо, командыр. Братья не поняли, почему село нэльзя? Сколько ночь идем –

горы, спим – земля. А село – рядом. Это твой тейп? Там русский баба есть?

– Откуда? – улыбнулся Хамзат. – Я ночью ходил… Мне – можно. Арабы и афганцы – нельзя. Не будем ссориться…

Магомед пожал плечами, присел рядом, потом поднял голову, заметив какое-то движение в тумане:

– Командыр! Смотри – афганец бежит из штаба «Джамара» – каторый пленный «собака» печенку съел.

К их костру действительно быстрыми шагами подходил бородатый, темнокожий и сухощавый муджахед.

– Саляму алейкум!

– Алейкум ас-салям…

Хамзат сделал рукой приглашающий жест, но афганец покачал головой, он торопился вернуться к своим:

– Хамзат, тебе каманда Хаттаб. Нада ставят. Феделял из Рошни-Юрт Улус-Керт пошел. Нада праверят. Закроют дарога – здэс убиват будет. Фахмиди – понят?

– Фахмиди – понял, – кивнул Хамзат. – Аджале карэ шайтан аст. [138]

Афганец щелкнул языком, улыбнулся и пошел обратно в туман. Хамзат снял горячий хлеб с веточки, разломил, отдал половинку Магомеду. Пока тот дул на горячий кусок, поставил ему задачу:

138

Персидская поговорка: «Поспешность – промысел шайтана».

– Возьмешь двух братьев с документами – прописка Улус-Керт или близко. В обычной одежде, без оружия. По дороге двух женщин старых найдешь – как родственники… Все вы – беженцы, понял? М-м-мах, когда ты по-чеченски научишься? Денег не бери. Только советский – мало. Придешь Улус-Керт. Там есть магазин-лавка. Слева от него – дом Исрапилова. Пойдешь к нему разменять советский четвертной – вот этот, я тебе его даю – видишь, номер кончается на 02. Это – пароль. Исрапилов тебе деньги менять будет – должен показать такую же, только номер кончается на 03. Теперь запоминай – он будет тебе как-будто деньги менять – советский на российский. Даст две десятки. Если в Урус-Керт спокойно – он даст деньги, где номер кончается на 2 или 0. Если гоблины мимо прошли – номера будут кончаться на 5 или 6. Тогда надо будет братьев собирать, пока туман… Пока туман – «вертушек» нет.

Магомед, молча пожирая хлеб, кивал головой. Из ближайшего вагончика, зевая, к ним вышел Алик. На Алике была надета новенькая, еще совершенно чистая униформа, такие же новенькие высокие ботинки. Хамзат молча посмотрел на него, в какой-то момент у него возникла идея отправить Алика вместе с Магомедом, но потом Хамзат отказался от этой мысли. Если уж решил он сделать из парня муджахеда – значит, надо быть последовательным. Нельзя прятать его от войны. Пусть он побыстрее в первый раз выстрелит в русского. Тогда он станет настоящим чеченцем. Может, тогда он станет просто нормальным…

* * *

…Рота десантников шла тяжело,

медленнее, чем те гипотетические три километра в час, о которых говорил Самохвалов Примакову. Ничего удивительного в этом, конечно же, не было. Такой медленный темп передвижения не свидетельствовал о плохой подготовленности личного состава. Просто практически каждый десантник был нагружен как вьючный ишак. Судите сами: каждый рядовой помимо автомата и лопатки тащил на себе по семь боекомплектов. Боекомплект, или БК, – это четыре магазина к автомату. Четыре умножаем на семь – получается двадцать восемь. Да плюс по четыре гранаты. Плюс всякая мелочовка – ножи, индивидуальные пакеты, какие-нибудь энзэшки из жрачки (основной-то запас еды перло хозотделение). А в роте – три ротных пулемета – их вдвоем переносят. Да к каждому пулемету – десять цинков. Считай – тридцать солдатиков на себе по цинку прут. Да еще три миномета. Да мины к ним. Плюс гранатометы и выстрелы к ним. А еще мины противопехотные. А еще…

Впрочем, наверное, и этого неполного перечисления хватит, чтобы представить себе весь кайф, который можно было поймать от этой прогулки на природе. Чуть разгружали только боевое охранение – остальные – каждый – тащили на себе минимум по полцентнера. Плюс – все время шли почти вверх градусов под пять. И грязное месиво под ногами…

Тяжело шла рота. Люди все же – не ишаки. Даже с учетом того, что эти люди служат в ВДВ.

Самохвалов нервничал. Зимой в Чечне смеркается рано – вот майор и хотел дойти до места засветло – хуже нет, чем окапываться и обустраиваться в темноте…

Привал Самохвалов скомандовал лишь часов в одиннадцать, когда личный состав уже в прямом смысле падал от усталости. А прошли-то всего-навсего километров десять с «хвостиком». И еще надо было пройти больше пяти.

Во взводе старшего лейтенанта Панкевича первые минуты привала никто не проронил ни слова – все дышали.

Первым молчание нарушил Конюх:

– Я весь мокрый, пацаны. Хоть выжимай. Сил нет эту хрень переть!

Маугли, закуривая «Приму», «посочувствовал»:

– Эх, Копытный! А ведь все от твоей жадности. Мог бы налегке прогуляться.

– Это как это? – не понял Конюх, и Маугли разъяснил ему:

– Ну как-как… Нанял бы местных пацанов, они бы тебе мигом все дотащили. Так все великие путешественники поступали – входили в плотный рабочий контакт с местными.

Маугли говорил абсолютно серьезно, и Конюх понял, что над ним глумятся, только когда Веселый угрюмо буркнул:

– Рот закрой! А то залетит чегось… Местные бы тебе дотащили… Угу! И еще уши бы отрезали! И в жопу бы их…

Взвод заржал – шутка, конечно, была немудреной, но пацанам нужна была разрядка. Они действительно очень устали.

Невдалеке перекуривали Числов с Самохваловым. Они обернулись на смех – майор нахмурился было, но потом сказал, устало махнув рукой:

– Ржут, значит, еще силы есть… Это хорошо.

– Хорошо-то хорошо, – вздохнул Числов. – А идем медленно.

– Ну и что ты предлагаешь? – раздраженно свел брови Самохвалов. – Плеткой их стегать? Так они до места дотащатся и свалятся. А нам еще окапываться. Хорошо еще – там старые минные поля остались… С первой войны еще… Я так думаю – к ним привязываться будем. Все как-то… понадежнее… Как сам думаешь?