Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)
Шрифт:
За духами в клочьях тумана виднелся густой кустарник и по его краям – тела десантников, неподвижные и еще пытающиеся подняться… Сквозь грохот автоматов Левке послышалось что-то похожее на рычание. Или – это был его собственный хрип?
На расстоянии 30–40 метров противники начали разбираться по парам, паля из беззвучных в общем вое и грохоте автоматов. Первым встретил лоб в лоб бегущего навстречу боевика дембель Дядя Федор. Потом – словно в замедленной съемке, они остановились друг перед другом – Дядя Федор и здоровенный бородатый араб, словно Пересвет с Челубеем. Между ними было метров пять, не больше. Их автоматы ударили почти синхронно, и так же синхронно они упали на колени. У обоих хлынула
Панкевич успел очередью – навскидку – прошить прицелившегося в Родионенко боевика и словно откуда-то со стороны услышал свой собственный сорванный голос:
– Шире бери, шире! Обтекай снизу… Мургалов – смотри! Коняев – ищи щель! У тебя ротный пулемет, блядь, а не рогатка! Родионенко – слева!
Маугли засадил короткую очередь в морду бородачу с гранатометом, тот упал, но гранату выпустить все ж таки успел. Она не взорвалась сразу, а огненной ящерицей со свистом поползла по склону – и только потом последовал взрыв, почти не слышный из-за начавшейся за спинами боевиков канонады.
Прямо на Панкевича пер боевик с черной лентой на лбу, в выцветшем бушлате и синих спортивных штанах. Левка не видел, кто в него стрелял, но дух вдруг схватился за яйцо и заревел так, что на мгновение все – и десантники, и боевики – глянули в его сторону. За воем умирающего все же слышалось, как бегущие сзади кричат «Аллаху акбар» – протяжно и как-то даже жалостливо…
…Откуда-то справа, пятясь спиной, вынырнул из тумана сержант Кузьмин – без бушлата, в расстегнутой гимнастерке и с пулеметом в здоровенных ручищах. Обернувшись, он заметил Панкевича – заорал ему на «ты», как равному:
– Панкевич, уводи пацанов вниз! Я прикрою! Со мной – еще семь!
Чуть разошедшийся туман на мгновение открыл поле боя: от края до края – сплошь неподвижные, скрюченные тела с дырами в животах, а стало быть – расстрелянные в упор…
…Конюх и Веселый зацепились на откосе слева и вели огонь в спины спускавшихся боевиков. Рыдлевка закричал Коняеву:
– Ваня, длинными давай, Ваня! Прижми их к земле!.. Родионенко, назад!..
Но Веселый то ли не расслышал команду, то ли решил её не выполнять – он попытался перебежать за голый валун, чтобы помочь поднимавшемуся спиной на откос сержанту Кузьмину. Сержанту было очень неудобно одновременно стрелять и пятиться на подъеме. Веселый хотел подхватить Кузьмина за шиворот, но сам споткнулся и упал, и это спасло ему жизнь – короткая очередь пролетела как раз над ним. А следующая – достала Кузьмина. Сержанта бросило назад, он дернулся несколько раз, так и не выпустив пулемета, а потом его тело покатилось по откосу, пока его сапогом не остановил подбежавший боевик с американской автоматической винтовкой в руках. Осатаневший дух с визгом вонзил ствол Кузьмину в рот и с каким-то исступлением в вытаращенных глазах начал выпускать из своей винтовки очередь за очередью. Веселый не видел, чтобы кто-то кидал гранату, но в следующее мгновение под ногами духа сверкнула вспышка и ухнул взрыв… Веселый, словно загипнотизированный, не мог отвести глаз, и в следующее мгновение он увидел, как рядом с обуглившимся до черепа лицом Кузьмина упала нижняя часть туловища боевика, из которой вывалились кишки.
Навстречу Рыдлевке спустился Тунгус – он тяжело дышал, но доложил даже почти спокойно:
– Това…рищ… ста…рший лейтенант… Завьялов… погиб… Мы достать его… уже не успели… Он там… остался… Раненый… нас прикрывал… Кузьмин видел, как его… духи резать начали… Наверное, уже мертвого… Там с вершины – еще духи прут – несколько десятков. Я в прицел видел… Когда в тумане дырки были…
Старший лейтенант Панкевич спокойно оценил обстановку и принял, наверное, единственно правильное
…Между тем боевики перли и перли с вершины – и это уже был не полегший почти полностью в боях со взводами Завьялова и Панкевича авангард, а подошедшие основные силы хаттабовцев…
Вышедший на НП Хамзата командир отряда «Джамар» Идрис спокойно выслушал доклад и принял решение атаковать в лоб позиции сильно ослабленной роты. Однако первую их атаку сорвал удачно нанесенный дальнобойной артиллерией удар. Хамзат недолго пробыл «командиром без войска» – в результате артналета погиб полевой командир араб Абу-Кутейба, и Идрис, недолго думая, назначил командиром его сотни Хамзата… В эту же сотню влились и ошметки авангардного отряда – человек восемь. Выживший Асламбек, нашедший Хамзата лишь ко второй половине дня, привел с собой Алика – живого и даже не раненого, но чудовищно грязного и с совсем сумасшедшими глазами. Хамзат коснулся ладонью сердца и поклонился угрюмому Асламбеку:
– Спасибо, брат. Кровью клянусь – я этого не забуду.
Асламбек лишь молча кивнул в ответ – ему не хотелось рассказывать, как он намаялся с этим странным родственником командира, который так ни разу и не выстрелил в сторону собак-федералов…
…Отбив первую фронтальную атаку духов, майор Самохвалов связался с базой и доложил:
– На меня идут до сотни, может, больше… Это уже не разведка… Они прорываться здесь хотят…
А что база могла ответить Самохвалову? Туман никак не расходился, и авиация работать не могла. Резервов, которые можно было бы срочно за несколько часов подтянуть, – не имелось. Что в таких случаях отвечать командиру обреченной роты?
– Надо держаться, майор. На тебя почти вся артиллерия работает. На тебя и еще на третий батальон. Метео обещает просвет… Как только… «Вованов» еле вытянули… Держись…
Артиллерия действительно работала, но эффективность её воздействия снизилась, потому что боевики постепенно приноравливались к логике артналетов.
Самохвалов вызвал по рации Панкевича и спросил с надеждой:
– Левон, артели спрашивают, как снаряды ложатся?
Искаженный хрипом и треском голос Рыдлевки ответил:
– Ничего, но… Они часто по верхушкам деревьев и гребням скал… Взрываются. Нужно еще. По улитке – все, кроме «семерки». В «семерке» – мы…
– Понял тебя, Лева, понял… Сколько с тобой «карандашей»?
– Семнадцать… Мы поднялись выше… Здесь что-то типа развалин… Они окружили, но взять не могут. Я держу их под семьдесят… может, больше… Вижу плохо… На гранатный бросок не подпускаю… Они когда на вас с вершины идут, мы, когда туман расходится, можем им в правый фланг бить. Поэтому они и лезут на нас… Позиция хорошая…
– Понял тебя, держись, Лева! Примус звонил, ребята вот-вот подойдут…
Где-то через полчаса радиостанция вновь захрипела голосом Панкевича – возбужденным и радостным:
– Командир, надо мной вертолет! Я слышу!.. Вертолет… даже два… «Крокодилы»… с прожекторами…
Самохвалов, поняв, что слышит бред раненого или контуженого Панкевича, закусил до крови губу:
– Держись, Левка, надо! Держись!..
Где-то еще через полчаса стрельба на рубеже роты неожиданно затихла. Самохвалов не успел еще ничего понять, когда к нему подбежал Числов и разъяснил: