Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

Эренбург Илья Григорьевич

Итальянцев красноармейцы начали бить еще в октябре. Первой получила по носу дивизия «Челере». Два ее кавалерийских полка, «Савойя» и «Наварра», на подступах к городу Сталино были разгромлены. Из 1300 человек свыше 500 были выведены из строя. Оба полка пришлось отвести в тыл. В ноябре дивизию «Челере» направили к Горловке. Ей придали 63-й легион чернорубашечников. Но легионеры запоздали на один день. Дивизию «Челере» вторично разбили. Ее 3-й полк береальеров потерял убитыми 500 человек и был обращен в бегство.

Затем пришел черед дивизии «Посубио». Ее 80-й полк, находившийся возле Горловки, был атакован нашими бойцами

с тыла. Командование дивизии послало на выручку два батальона 79-го полка и две роты противотанковые пушек. Подкрепление… заблудилось. Солдаты 79-го полка были частью уничтожены, частью взяты в плен, а 80-й полк был разбит.

Не пощадили наши бойцы и дивизию «Торино»: ее 81-й полк был окружен и разгромлен. В декабре в районе Волынцево наши части разбили 82-й полк дивизии «Торино». Его должен был выручить 63-й легион чернорубашечников. На этот раз чернорубашечники не опоздали и не заблудились: их разбили под Ново-Орловкой.

С января итальянцы занимались грабежом и преследованием своих дезертиров. Лейтенант Леандро Коделуппи заявил: «Нашим солдатам опасно показывать противника, — как только они видят русских, они тотчас сдаются в плен». Очевидно, после этого Муссолини и выдал генералу Мессе крест «Савойского ордена», объявив: «Генерал Джованни Мессе дал новое подтверждение духа самопожертвования итальянского народа».

Плохие у немецкого барина слуга — правды не кроешь. Ордена орденами, синяки синяками. Петушиные перья на шляпах итальянских куроедов выглядят достаточно плачевно.

Итальянцы не трусы. В свое время «красные рубашки» Гарибальди поразили мир своей отвагой. Почему же итальянцы удирали в Ливии? Почему они опешили перед греками? Почему показали себя столь малодушными на Украине? Да потому, что итальянскому народу не по душе быть слугой немецкого барина. Муссолини, тот искренно служит Гитлеру: судьбы этих двух людей тесно связаны, — когда загорится господский дом, не спастись и дуче в его лакейской. Но итальянский народ — это не Муссолини. Рабочие Милана и Пьемонта, крестьяне Тосканы, Калабрии, Сицилии, виноделы и рыбаки, каменщики и штукатуры, трудолюбивые, веселые, простодушные люди Италии не хотят умирать за чужое и черное дело фашизма.

Что принес им Муссолини? Сначала парады, балаганные речи, жизнь впроголодь, а потом, беспрерывные войны.

Уже девятый год, как Италия истекает кровью. Полтораста граммов хлеба в день — вот ее трофеи. Где былые макароны с маслом? Их едят прусские помещики и баварские пивовары. А итальянцы, забыли, как выглядят макароны. Фашистская верхушка наживается на войне. Муссолини, хлопая себя по тучному брюху, еще рычит: «Мы боремся против плутократии!» Но Италия стала вотчиной плутократов, разжиревших на войне. Газета Муссолини «Пололо д'Италиа» пишет: «Мы ввели фашистов в правление акционерных обществ, этим мы связали прошлое с будущим. Вместо того чтобы фашизировать акционерные общества, мы превратили фашизм в крупное акционерное общество». Сказано достаточно ясно. Зачем же сицилийскому пастуху умирать, за акционерное общество, именуемое фашизмом?

Самые крупные акционеры этого общества — немцы. Они хозяйничают в Италии, как в завоеванной стране: вывозят оливковое масло, вывозят рабочий скот — итальянских рабочих, вывозят пушечное мясо — все эти «Торино» и «Челере». Все чаще и чаще слышится в Италии клич эпохи освободительной войны: «Вон немцев!» Эти слова доходят и до

итальянских горемык, привезенных немцами в Россию.

12 апреля 1942 г.

Венгерский кур

В Будапеште торжественно провожали новую партию пушечного мяса. «Мясо» молчало. Говорил один из холопов Гитлера, венгерский министр Каллаи. Он сказал:

«Перед вами стоит задача, которая еще ни разу не стояла перед венгерским народом. За тысячелетия своего существования венгерский народ много раз воевал с врагами, подступавшими к границам Венгрии. Теперь, впервые в нашей истории, вам придется воевать далеко от родины».

Да, но раз приходилось венграм воевать против немцев: защищать свою родину. Теперь они превратились в жалких наемников: их посылают за тридевять земель добывать для Гитлера нефть, а для обер-лейтенантов — сало.

Венгрия, страна золотой пшеницы и тенистых дубрав, стала страной горя. Люди боятся уснуть. Они прислушиваются к каждому шороху: уж не за мной ли пришли?.. Рабочий Енэ пишет брату на фронт: «Мобилизация у нас не прекращается. Даже не знаешь, что делать. Я не решаюсь жениться, так как меня могут забрать в свадебную ночь. Это уже приключилось со многими…»

Когда венгры сражались за свою независимость, они пели мужественные песни. Теперь они умирают в России, как скот на бойне, и перед смертью они поют песни отчаянья. Вот песня венгерских гонведов, ее записал; солдат Кочиш Жигмонд:

В Эгереете, в Эгереете останавливается поезд. Там велят входить в вагон венгерским парням. Вхожу я, вхожу в вагон. Поезд может отправляться. Плачет навзрыд паровоз, Плачет старушка-мать. На Украине, на Украине останавливается поезд, Там велят венгерским парням выходить из вагона, Выхожу я, выхожу из вагона, И болит мое сердце-сирота. Если умру, если умру, Кто будет по мне убиваться? Кто склонится над моей могилой? Ржавый заступ будет по мне убиваться, Над моей могилой склонится крапива.

Министр Каллаи в Будапеште прославляет «воинские доблести венгерской армии, сражающейся против России». Однако на месте виднее, и командир 3-го батальона 33-го венгерского стрелкового полка придерживается другого мнения. В своем рапорте этот командир пишет:

«В 16.00 батальон ушел в село Лукашенково под прикрытием 9-й роты. На ночлег в Лукашенково не останавливались. В 20.00 вышли в село Почаровку и расположились на отдых. Солдаты отказываются воевать. Есть нечего. Фуража для лошадей нет, дорога плохая; надо ехать назад, а лошади не везут. Партизаны сильно обстреливают. Шестнадцать солдат остались без винтовок. Была пушка и много снарядов. Когда мы возвращались, снаряды исчезли. Солдаты не сознались, куда они дели снаряды. Венгерские солдаты здесь не могут воевать, так как они не знакомы с местностью. Среди солдат много убитых и раненых, а у партизан, видимо, нет потерь».