Война
Шрифт:
— Ура! — завопил я практически сразу, как их увидел. — Ура!
И тут до меня дошло, что это англичане.
— Ура! — в ответ поприветствовали меня они.
Их офицер приближается. И делает мне комплимент.
— Brave soldier! Brave soldier! [6] — говорит он. — Where do you come from? [7]
Хороший вопрос, я бы и сам не прочь узнать, откуда я кам фром. Этот урод опять сбил меня с толку.
Теперь я готов был идти и вперед, и обратно, куда угодно, лишь бы побыстрее отсюда свалить. Мой спутник, на которого я опирался, пинками подгонял меня по направлению к городу. И срать они хотели на мой воинский долг. Да я и сам уже перестал понимать, зачем собирался вернуться, да и собирался ли, я чувствовал только сильную боль внутри. Ле Дрельер об этом тоже не узнает. Он уже покинул нас навсегда. Между тем дорога плавно, можно даже сказать, словно намереваясь меня поцеловать, приблизилась к моим глазам, и я улегся на нее, как на мягкую перину, в то время как в башке у меня продолжались бомбардировки. А потом все смолкло, и только
6
Храбрый солдат! Храбрый солдат! (англ.)
7
Откуда вы идете? (англ.)
Очнувшись, я обнаружил себя в церкви лежащим в настоящей постели. Меня разбудил все тот же шум в ушах, и еще, кажется, привидевшаяся мне во сне собака грызла мою левую руку. Но это уже мелочи. Боль, какую я испытывал, превысила все мыслимые пределы, и если бы мне тогда без заморозки, по живому разрезали живот, и то, наверное, хуже бы не стало. И так продолжалось не час и не два, а всю ночь. В какой-то момент во тьме у меня перед глазами взлетела и вяло, но не без изящества, опустилась чья-то рука, и у меня внутри словно что-то встрепенулось.
Невероятно. Это реально была рука телки. И несмотря на свое состояние, я почувствовал, как у меня встает. Краем глаза я стал вглядываться в темноту между двух коек, где должна была находиться ее пятая точка. И сумел разглядеть колыхавшуюся под натянутой тканью задницу. Похоже, я опять вижу сон. В жизни ничему нельзя доверять. Мысли вновь путались и сбивались в кучу у меня в мозгу, словно эта задница на них так подействовала. Меня задвинули в самый дальний угол церкви, который был хорошо освещен. И тут я потерял сознание, судя по запаху, из-за наркоза. Должно быть, прошло не меньше двух дней, когда я очнулся от еще более нестерпимой боли, голова буквально раскалывалась от шума, я даже не сразу поверил, что это в реальности. Удивительно, но я как сейчас помню этот момент. И дело вовсе не в обилии или разнообразии испытываемых мной тогда страданий, куда хуже, что ты погружаешься в состояние полного дебилизма и не способен контролировать вообще ничего, включая собственную тушку. Это была такая глубина падения, ниже которой опуститься уже невозможно. Ваше призвание, долг, верность которым вы всегда хранили, годы лишений, упорного труда, все летит к чертям, превращается в груду никчемных осколков, и попробуйте потом их собрать. Жизнь надо мной тогда вдоволь поизмывалась. И когда она снова решит заставить меня биться в агонии, я просто плюну ей в рожу. Рано или поздно ее блядская сущность проявляется в полной мере, и не надо со мной спорить, уж я-то ее знаю. Достаточно на нее насмотрелся. И мы обязательно с ней еще встретимся. У нас свои счеты. Я ее тоже достал. Ну и пошла она.
Но я еще не все рассказал. Через три дня в главный алтарь попал настоящий артиллерийский снаряд, раздался взрыв. Сновавшие по госпиталю англичане запаниковали. Я же сразу понял, что волноваться особо не о чем. Изнутри церковь была оформлена достаточно красочно, увитые мальвами пилоны перекликались с желтыми и зелеными витражами, создавая ощущение праздника. Мы посасывали лимонад из рожка. Так что атмосфера была вполне подходящая. В самый раз для таких напитков. Потом меня посетило кошмарное видение, я увидел генерала Метюле дез Антрая [8] , который восседал в вышине под самым куполом на крылатом золотом коне и, разумеется, разыскивал меня... Заметив меня, он еще раз внимательно вгляделся, не обманывает ли его зрение, после чего пошевелил губами, и его усы затрепыхались, как крылья бабочки.
8
Генерал дез Антрай — один из сквозных персонажей Селина, который присутствует также в «Путешествии на край ночи», «Банде Гиньолей» и «Феерии для другого раза».
— Ну что, не узнаешь меня, Метюле? — отбросив церемонии, вполголоса поинтересовался я у него.
Наконец я все же заснул, и еще больше приблизился к отчаянию, гнездившемуся, как я отчетливо ощущал, прямо между глазницами, где-то в глубине моего черепа, сразу за мыслями и не смолкавшим ни на секунду шумом, о котором я уже устал говорить.
Судя по всему, нас перевезли на вокзал и разместили в поезде. Это был вагон. Там все еще ощущался аромат свежего навоза. Мы едва тащились. Теперь мы направлялись туда, откуда еще совсем недавно прибыли на фронт. Всего один, два, три, четыре месяца назад. Мой вагон был полностью забит расставленными в два ряда носилками. Я лежал возле дверей. Пахло еще чем-то, я сразу почувствовал хорошо знакомый мне запах смерти и карболки. Из полевого госпиталя нас, похоже, пришлось экстренно эвакуировать.
— Эй... Эй! — пробормотал я сразу же, как пришел в себя, выглядело это по-дурацки, но так там все делали.
Поначалу мне никто не ответил. Ехали мы, прямо скажем, не спеша. На третий раз я услышал, как вдалеке кто-то откликнулся:
— Эй! Эй! — раненые только так между собой и общались. Это восклицание легче всего было выговорить.
— Чух! Чух!.. — а это уже паровоз вдалеке поднимался на склон. Грохот в ухе больше не сбивал меня с толку. Процессия притормозила на берегу залитой лунным светом реки, а потом, снова покачиваясь, двинулась дальше. Все, как во время пешей прогулки, короче. Помню, я так когда-то гулял по Перону. Интересно было бы узнать, кто еще едет в этом поезде, чьи солдаты, французы, англичане или, может быть, бельгийцы.
С «эй, эй!» тебя везде поймут, с них я снова и начал.
Никто не ответил. Разве что все стонавшие замолкли. Кроме одного, который все твердил, и, похоже, с акцентом, про деву Марию, да еще
— Эй, эй.
Ответа не последовало. Мне удалось удержаться на ногах, ненадолго, но достаточно, чтобы доковылять до дверей. Здоровой рукой я приоткрыл их пошире. И уселся на краю в темноте. Невозможно было избавиться от ощущения, что, направляясь на войну, мы совершили восхождение вверх, а теперь потихоньку катимся обратно вниз. Лошадей в вагоне тоже больше нет. В это время года всегда бывает жутко холодно, но я буквально изнывал от жажды и духоты, как в самые жаркие летние дни, а потом я еще и кое-что увидел. Сначала среди преследовавших меня шумов послышались чьи-то голоса в темноте, и вслед за ними предо мной предстали пешие колонны, шествовавшие по полям в двух метрах над землей. Теперь настал их черед. Все они шли на войну и двигались по восходящей. Тогда как я с нее возвращался. Я бы не назвал наш вагон особо вместительным, но внутри него, думаю, находилось около пятнадцати жмуриков. В остальных наверняка было не меньше. Издалека все еще доносилось что-то похожее на артиллерийскую канонаду. Чухх! Чухх! Небольшому локомотиву тащить такой груз было нелегко. Мы ехали назад. Я же один из них, вдруг подумал я, и тоже запросто мог бы быть покойником, что в каком-то смысле было бы даже неплохо, по крайней мере, я не чувствовал бы такую боль и избавился бы от шума в голове. И тут у меня перед глазами высветилось лицо трупешника, лежавшего в глубине на койке справа, а затем и лица остальных, наш вагон внезапно остановился прямо под газовым фонарем. И стоило мне их увидеть, как я снова заговорил.
— Эй, эй! — обратился я к ним.
А затем поезд тронулся и углубился в сельскую местность, луга вокруг были покрыты настолько густым слоем грязи, что я сказал себе: Фердинанд, здесь ты будешь чувствовать себя как дома.
И я пошел по нему. Отправился, обратите внимание, прямиком по этому липкому покрывалу. Я двигался бесшумно, как тень. Теперь-то я точно стал дезертиром, можно не сомневаться. Было очень мокро, но я все равно сел. Впереди показались высокие крепостные стены, окружавшие город, настоящий бастион. Это был крупный северный город, судя по всему. На подступах к нему я и уселся. Наконец-то я больше не одинок, какое облегчение. Мое лицо расплывается в лукавой улыбке. Меня окружают Керсюзон, Керамплек, Гаргадер и крепыш Ле Кам [9] , мы снова собрались в тесном кругу, так сказать. Правда теперь у них закрыты глаза. Это их упрек мне. А вообще-то они пришли со мной повидаться. Мы ведь не расставались почти четыре года! Тем не менее я им никогда ничего не рассказывал. У Гаргадера на лбу красовалась кровоточащая рана. Из-за чего туман вокруг него окрасился в красный цвет. Я даже не удержался и сказал ему об этом. У Керсюзона отсутствовала рука, но уши-то остались при нем и довольно большие, так что со слухом у него было все в порядке. А черепушка крепыша Ле Кама была продырявлена, и через его глаза было видно все, как сквозь очки. Забавно. Керамплек отрастил бороду, и волосы у него стали длинными, как у дамы, он сохранил свою каску и чистил себе ногти кончиком штыка. Ему тоже не терпелось меня послушать. Он тащил за собой по земле растянувшиеся вдоль местных полей кишки. Мне нужно с ними объясниться, иначе они меня сдадут. Война, как я уже сказал, продолжалась на севере. А вовсе не здесь. Но они молчали.
9
Керсюзон, Керамплек, Гаргадер, Ле Кам — убитые в бою кавалеристы, товарищи Фердинанда. Некоторые из них присутствуют также в «Бойне» и «Путешествии на край ночи».
Король Крогольд [10] вернулся к себе. Отголоски пушечных выстрелов, как я тоже уже говорил, все еще доносились до нас. Хоть я и сомневался, что действительно их слышу. Возможно, мне просто мерещилось. Мы затягиваем хором. Король Крогольд вернулся к себе! Все вместе и ужасно фальшивя. Я плюю красным в окровавленную рожу Керсюзона. И тут меня осенило. Это же здорово. Мы находимся рядом с Христианией. Как я раньше не догадался. Тибо и Жоад [11] уже в пути и идут на юг, то есть направляются к нам. Прикид у них еще тот, сплошные лохмотья. И шли они не откуда-то, а из Христиании, а заодно и грабили всех, наверное. Вы подцепите лихорадку, чертовы ублюдки! Вот что я проорал. Керсюзон и остальные не осмелились мне возразить. Даже после того, что случилось, я все еще оставался их бригадиром. И это мне решать, нужно дезертировать или нет. Необходимо все тщательно взвесить.
10
Намек на «Волю Короля Крогольда». До самого последнего времени были известны только фрагменты из этого произведения, которые Селин вставил в «Смерть в кредит». Его полная версия считалась утраченной и была обнаружена летом 2021 года вместе с рукописями «Войны» и «Лондона».
11
Тибо и Жоад — персонажи «Воли Короля Крогольда».