Война
Шрифт:
Я прождал еще час. Ко мне подходит Дестине. Она ничего не знает. И я не собираюсь ей ничего объяснять. Она пытается со мной кокетничать. Пускай, мне не жалко.
Ага. Занавеска отодвигается, так и есть, на третьем этаже. Я кидаюсь туда со всех ног. Разумеется, я переполнен непреклонной решимости. У меня даже голова ни разу не закружилась. Второй этаж. Третий. В дверь я не стучу. И прямо сходу вваливаюсь внутрь. Тип, который находился в постели на Анжеле, аж подскакивает. Это какой-то старпер, и на нем только штаны цвета хаки. Сверху по пояс он был голым. На его лице отображается ужас. Как и на моем,
— Это мой муж! — несколько раз повторила она ему, давясь от смеха. — Это мой муж!
Свой член он быстренько прибрал обратно в ширинку. Руки и ноги у него тряслись. Меня тоже трясло, но он был слишком напуган, чтобы это заметить. Он боялся, и это придало мне уверенности.
— Money! Money! [33] — говорю я ему наконец.
– Money! — я трясся, но действовал решительно и [неразборчивое слово].
А наша Анжела все продолжала твердить:
— Мой муж! Да! Это мой муж! My husband! My husband! [34]
33
Деньги! Деньги! (англ.)
34
Мой муж! Мой муж! (англ.)
Она по-прежнему лежала на кровати, раздвинув ноги, да и еще и жестикулируя, как долбанутая. Ей явно нравилось произносить словосочетание с husband, это слово она хорошо запомнила...
— Ну этот просто зайчик. Врежь-ка ему по роже, Фердинанд, — подначивала она меня, перейдя на чистый французский.
Он и вправду был настоящим подарком для новичка вроде меня. День на день не приходится, как говорится. Я отвожу левую руку назад, но скорее для вида. И слегка хлопаю его по щеке. На самом деле, мне совершенно не хочется причинять ему боль.
— Двинь же ему как следует, придурок, — говорит она мне.
Я повторяю. Мне не сложно, он же не сопротивлялся. Судя по седым волосам, ему наверняка было не меньше пятидесяти. На сей раз я угодил ему прямо в носопырку. У него пошла кровь. И тут Анжела меняет пластинку. Она начинает плакать. А потом и вовсе бросается ему на шею.
— Защити меня, защити меня, — шепчет она ему. — А теперь возьми меня. Трахни меня сейчас. Давай, трахни меня сейчас, — тихонько говорит она, обращаясь уже ко мне, — ты совсем тупой, что ли. Трахни меня.
Я в нерешительности.
— Да делай же, что тебе говорят, уебок. Доставай свой хуй.
Я его достаю. Однако она по-прежнему держит этого мужика за шею. Я обншмаю ее, а она обнимает его. Она принимает позу поудобнее, чтобы я мог ей вставить. Ее слезы льются ггрямо ему на лицо. Она кончает бурно фонтанируя. В результате он получил гораздо больший заряд эмоций, чем рассчитывал, можно не сомневаться. Он держится за свой нос. Она шарит в его ширинке. Мы все тяжело дышим.
— Теперь дай мне несколько пощечин, — приказывает она мне.
Ну тут уж я отвел душу. Отвешиваю ей дюжину таких, что и осла можно свалить. И он вдруг решает, что сейчас ее будут убивать.
— Нет! Нет! — протестует он.
Он кидается к карману своего
— Не бери их, — говорит о»на. — Одевайся и сваливай.
Я застегиваюсь и привожу себя в порядок. А он продолжает настаивать, ему очень хочется, чтобы я их взял. Что именно он говорит, правда, я не слышал. У меня слишком шумело в ушах. Я направляюсь к ведру в туалете, чтобы поблевать. Он следует за мной и сочувственно, безо всякой злобы, придерживает мою голову.
Анжела опять переходит на английский. Она ему все объясняет:
— My husband! His [35] [честь] задета! Он очень переживает! Sick!.. [36]
Она меня так рассмешила, что я чуть не захлебнулся блевотиной. Этот тип зарос волосами до самых плеч. Особо стоит отметить совершенно седую грудь. И надо было видеть его глаза, он прямо не знал куда их деть от стыда.
— Пардон! Пардон! — умолял он меня.
Я ушел, так и не подарив ему прощения, пострадала же моя честь, о чем тут говорить. Я проторчал на лестнице где-то полчаса. После чего вернулся в свою комнатушку, больше ждать я не мог. Я уже едва стоял на ногах. Только бы это прокатило, твердил я про себя.
35
Мой муж! Его (англ.)
36
Приступ тошноты! (англ.)
Вскоре после супа Анжела пришла сама. Улыбка у нее на лице сразу меня успокоила.
— И сколько он тебе дал? — спросил я ее.
— Тебя это не касается, — отвечает она, — но все в порядке.
И все же я заметил, что она какая-то бледная.
– Начнем с того, что этот англичанин не такой как все, он гораздо, гораздо лучше!
— А! — говорю я. — И с чего ты это взяла?
— Мы с ним поговорили, вот и все.
Она как бы дает мне понять, что я бы в таких тонкостях вряд ли разобрался.
— И что? К чему вы пришли?
— Так вот! Когда ты ушел, я сразу стала ему расписывать, какой ты жестокий! Как ты надо мной издеваешься! Как постоянно меня ревнуешь ко всем, какой ты маньяк и извращенец, ну и все такое!.. И чем дольше я говорила, тем больше он требовал новых подробностей... И тогда мне захотелось уяснить для себя, а так ли уж он богат на самом деле. Это всегда нелегко определить. Они же постоянно все врут, как только речь заходит о бабле... Но я все же хотела знать, стоит ли мне тратить столько времени на этого мудака, а он, представь себе, сразу предложил мне еще и поехать с ним в Англию...
— Ничего себе!
— А там, прикинь, он хочет на мне жениться. Сколько ему лет, по-твоему?
— Лет пятьдесят, наверное.
— Пятьдесят два, он показал мне свои документы, все. Я заставила его их мне показать. Он инженер... Инженерные войска... И по профессии он тоже инженер, и даже лучше того, у него три завода в Лондоне, вот так вот.
Я видел, что она чрезвычайно довольна, Анжела, но еще более очевидно для меня было, что в итоге ее наверняка разоблачат.
— А как же я?