Война

Решетников Александр Валерьевич

– Но не могу же я спорить с Богом о том, почему он создал людей разными, правильно?

– Ты сейчас богохульствуешь!
– вздрогнула Мария Владимировна.

– И в чём же это проявляется? Я разве сказал что-то плохое о Боге? Нет! Я сказал, что все мы разные, и что для одного хорошо, то плохо для другого. Мир такой, какой он есть, но это не значит, что я должен покорно сидеть и ждать своей участи. Мы сами создаём мир вокруг себя. Благодаря нашим заводам и ферме работу, пищу и крышу над головой получили тысячи человек. Но может прийти кто-то жадный и глупый и всё разрушить. Разве я имею право это допустить?

– Нет, любимый, не имеешь, - после некоторого раздумья сказала женщина.
– Спасибо, что всё мне показал и рассказал. Теперь я понимаю

ту ответственность, которая лежит на твоих плечах.

– Маша, я не один, - улыбнулся Марсель, - у меня есть ты и друзья. А все мы делаем одно общее дело.

Женщина благодарно улыбнулась и прижалась к мужу. После этого они пошли в дом, тренировки юношей и девушек - это было последнее, что показали Марии Владимировне.

Дети давно проснулись, и теперь каждый играл со своим щенком, которого себе выбрал. Ольга подошла к Марии Владимировне.

– Ваше Сиятельство...

– Ольга, давайте без титулов, - улыбнулась женщина, называйте меня просто по имени.

– Хорошо, Мария Владимировна, - легко согласилась Ольга, и подозвала молодого парня.
– Это Леонид, он хорошо умеет дрессировать собак. Дети ещё малы и многого не знают. Пусть он помогает им с животными.

– Что скажешь, Марсель?
– обернулась она к стоящему за спиной мужу.

– Думаю, нам в доме такой человек нужен. Двор у нас просторный, устроим место, где Леонид вместе с детьми будет всему обучать собак. Кстати, Александр, Софья, вы дали своим собачкам имена?

– Моего зовут Шустрый, - тут же ответил мальчик.

– А у меня девочка, так Оля сказала.

– А имя у девочки есть?
– улыбнулся Агеев.

– Я назвала её Лаской, потому что она мне пальчики облизывает, - смущённо улыбнулась Софья.

КИНБУРНСКАЯ КРЕПОСТЬ.

В путешествие Муравьёв со своей командой отправился только в конце июня. Отправились они на двух кочах под видом купцов. На целый месяц отложили поездку по многим причинам. Требовалось хорошо вооружить кораблики и подобрать на них надёжные команды. Оснастить самого Даниила и его ребят всем самым лучшим и необходимым. Подобрать товар, который бы пользовался спросом в том регионе, куда они отправлялись. Путь начался от Тюмени и вверх по Туре, от которой где волоком, а где по речным водам дошли они до Азовского моря. Из Азовского моря вышли в Чёрное и, обогнув Крымский полуостров, достигли в конце августа цели своего путешествия. Попотеть за время пути пришлось не мало. Но если дорога по территории Российской империи прошла без особых приключений, то в Чёрном море они были вынуждены несколько раз спасаться бегством. Война была объявлена 12 августа 1787 года и многие османские пираты стали промышлять грабежом. Хотя и без войны пиратство в здешних водах было занятием довольно распространённым. В последний раз, когда их преследовал фрегат под османским флагом, им удалось отбиться благодаря своим пушкам, которые стреляли и чаще и дальше. В результате, сбив неприятелю выстрелами фок-мачту и разбив форштевень, они улизнули от потерявшего скорость корабля.

И вот уже полтора месяца, как Муравьёв с командой здесь. Товар давно распродали, округу тщательно изучили, и даже выбрали место для предстоящей операции, исходя из действий османов, которые в течение сентября бомбили со своих кораблей укрепления русской крепости.

– Ребятки, - сказал Даниил собравшимся перед ним водолазам, - у нас десять мин, по две на каждого. За эту ночь их все нужно прикрепить к османским судам. Помните, сначала минируем линейные корабли и фрегаты, где скопился десант из янычар, и только затем используем оставшиеся мины. Чтобы на один и тот же корабль не подвесить несколько мин, запоминайте корабли, куда уже...

– Даниил Петрович, да не волнуйтесь вы так, мы всё помним, - сказал один из его учеников.

– Ну, тогда давайте, парни, с Богом, - и Муравьёв всех перекрестил.

Диверсанты

погрузились в шлюпку и отчалили от берега, слившись практически сразу с темнотой. Октябрьская ночь была пасмурной, без единой звёздочки на небе. Плыть пришлось около часа. Гребцы ориентировались по свету на берегу, идущему от двух небольших фонарей, стоящих друг за другом на расстоянии пятидесяти метров. Фонари были установлены таким образом, чтобы по ним легко определялось направление идущей шлюпки. Подплыть близко к вражеским судам не получилось. Свет палубных ночников позволил через бинокли рассмотреть корабельную охрану, которая внимательно следила за водной поверхностью. Пришлось бросить шлюпочный якорь на расстоянии около семидесяти метров от ближайшего корабля. Внимательно разглядев в бинокли стоящую перед ними эскадру, каждый из пятерых диверсантов наметил свою жертву. Одев водолазное снаряжение и прихватив по мине, они погрузились в воду. На шлюпке остались только двое гребцов. Стараясь глубоко не погружаться в воду, чтобы время от времени выныривать и определять маршрут движения, водолазы в течение пяти минут добрались до своих целей. Ещё столько же было потрачено на установку мин, которые прикручивали винтами к днищу корабля. Часовые механизмы устанавливали таким образом, чтобы все они сработали примерно в одно и то же время. Через двадцать минут после погружения все пятеро были снова около шлюпки. Немного передохнув и определив новые цели, диверсанты поменяли снаряжение и снова погрузились в воду. Второй раз было легче. Водолазы уже более-менее ориентировались на этом участке, узнавая силуэты кораблей и редкие огни на берегу. Да и минировали первый раз те суда, что были расположены дальше.

Генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов по случаю праздника Покрова Святой Богородицы стоял в церкви и слушал торжественную литургию, когда туда забежал один из его пехотинцев.

– Ваше высокопревосходительство, Ваше высокопревосходительство, - обратился к Суворову запыхавшийся солдат, глаза которого горели радостью.

– Что случилось, братец?
– спокойно и с улыбкой спросил Александр Васильевич.

– Чудо, Ваше высокопревосходительство! Чудо!

– Какое?
– генерал удивлённо посмотрел на солдата.

– Османские корабли, которые направлялись к нашему берегу, сами взрываться начали!

– Как сами?
– ещё больше удивился Суворов.

– Не могу знать, Ваше высокопревосходительство! Но флагманский корабль и все суда, на которых находились янычары, взлетели на воздух!

– Да разве ж может такое быть? Уж не заболел ли ты?
– подозрительно посмотрел на солдата Суворов.

– Никак нет, Ваше высокопревосходительство!
– бодро ответил солдат.

Тут в церковь зашёл секунд-майор Булгаков, лицо которого выражало некую растерянность и радость.

– Ваше высокопревосходительство, - обратился он к Суворову, - вражеские суда большей частью взорвались, остальные поспешно отступают.

– Хорошо, - быстро взял себя в руки генерал-аншеф, - продолжайте наблюдение. После завершения торжественной литургии я присоединюсь к вам.

* * *

В небольшом домике за столом, который стоял возле затопленной печки, сидели два человека и не спеша вели беседу, угощаясь довольно неплохим вином. Это были генерал-майор фон Рек и генерал-аншеф Суворов.

– Что вы думаете, Иван Григорьевич, по поводу взрывов на османских кораблях? Может, есть какие-нибудь новости?
– спросил Суворов.

– Слухи, только, Александр Васильевич, слухи.

– И какие же?

– Их три. Первый, что это наши солдаты смогли незаметно подвести брандеры к османским кораблям и взорвать их.

– Но такого приказа не было!
– усмехнулся Суворов, - как и тех смельчаков, кто бы это сделал.

– Говорят, смельчаки ценою собственной жизни уничтожили корабли ненавистных османов.