Войны и кампании Фридриха Великого

Ненахов Юрий Юрьевич

После окончания «наполеоновских гроз» был подписан «Священный союз» между русским и австрийским императорами и королем Пруссии. И только Фридрих Вильгельм III и Александр I действительно соблюдали его положения. Уже в период «Ста дней», после бегства короля Людовика XVIII Наполеон нашел в Тюильри проект войны Австрии, королевской Франции и Англии против… России и Пруссии. Прусский король и русский император до конца дней сохранили самую тесную дружбу. Она продолжилась и с воцарением Николая I — зятя короля [79] . Николай и прусский принц-регент Вильгельм (король Фридрих Вильгельм IV страдал мозговой болезнью и был отстранен от управления

страной) тоже дружили всю свою жизнь.

79

6-й Бранденбургский кирасирский полк, шефом которого некогда был Николай I, и Потсдамский гвардейский гренадерский полк императора Александра I носили царские вензеля на погонах вплоть до 1918 года — всю Первую мировую войну!

Пруссия была единственной европейской страной, не выступившей (прямо или косвенно) против России в Крымскую войну 1853–1855 годов. То, что происходило потом, лучше всего (правда, несколько не в тон всей своей книге) описал тот же Керсновский: «Период с 1863 по 1875 год явился расцветом тесной русско-прусской дружбы, далеко выходившей за рамки простого дипломатического союза. С русской стороны дружба эта носила характер прямо задушевный, с прусской Вильгельм I лично платил своему царственному племяннику тем же…

Победа Пруссии над Австрией в 1866 году приветствовалась у нас и правительством, и обществом. В „сферах“ радовались победам дяди государя и августейших шефов российских полков (вдобавок „верных и неизменных друзей России“ и доблестных братьев по оружию при Лейпциге). В обществе приветствовали победу школьного учителя — победу „демократической“ и просвещенной армии прусских „солдат-граждан“ над реакционной и клерикальной аристократией Габсбургов.

Столь же радостно встретил придворный и официальный Петербург триумфальные победы пруссаков в 1870 году. Эти победы воспринимались как реванш за Альму и Инкерман (места поражения русских от англо-французов в 1854 году. — Ю. Н.). За Седан Мольтке была пожалована Георгиевская звезда. Белые крестики засияли в петлицах лихих прусских командиров Гравелота и Сен-Прива, а то и на воротниках у тех, кто уже получил эту высокую русскую боевую награду за Кенигрец и Наход. Дипломатическая помощь, оказанная Россией Пруссии была такова, что, извещая из Версаля официальной телеграммой Александра II об образовании Германской империи, Вильгельм I мог ответить: „После Бога Германия всем обязана Вашему величеству…“» (Керсновский А. А. История Русской Армии. С. 409).

Малоизвестным является факт, что в 1864 году Александр II предложил Пруссии начать совместную войну против Австрии, Англии и Франции, однако пруссаки отклонили это предложение (Бисмарк сказал, что в случае победы Россия станет вершить судьбы всего мира и «сядет на длинный конец рычага»; прямодушный Вильгельм так и отписал в Петербург).

Однако вскоре все изменилось. Был убит Александр, скончался старик Вильгельм. Их наследники — Александр III в России и Вильгельм II в Германии (император Фридрих I был сторонником самого тесного союза с Россией, но умер от неизлечимой болезни, не процарствовав и года) стали понемногу отдаляться друг от друга, что в конечном счете привело к трагедии 1914 года.

Справедливости ради стоит сказать, что при всей взбалмошности и непредсказуемости младшего Вильгельма первую скрипку в этом охлаждении играли все же русские. Врагами Германии были Франция (испокон веков) и Англия (ввиду столкновения колониальных интересов). Россия же в числе врагов Германии не числилась, хотя и ближайшим союзником уже не была. При этом и Александр III, и Николай II встали на скользкий путь сближения с удаленными на тысячи миль Францией и Англией, а не с

близлежащей Германией, с которой им по-прежнему нечего было делить. В этой ситуации немцам пришлось забыть о вековой вражде и, в свою очередь, заключить союз с Австро-Венгрией — а последняя как раз имела массу противоречий с Россией.

Этот противоречивый клубок интриг вовлек Германию и Россию в Первую мировую войну — войну, которая не была нужна им обеим. Все же тень прежней дружбы еще сохранялась и летом 1914 года. Вспомним, что и Вильгельм, и Николай до последнего оттягивали приказ о мобилизации друг против друга (планировалось, что Германия будет воевать против Франции, а Австро-Венгрия — против Сербии при невмешательстве прочих стран Европы): кайзер вначале даже вернул с полдороги своего курьера, везшего приказ в Генштаб. Начавшаяся вскоре война погубила обе империи и швырнула их в пасть тоталитарных режимов. В выигрыше остались только смертельные враги обеих монархий — Франция и Англия в компании с замаячившей на горизонте Америкой.

Никогда Пруссия не собиралась нападать на Россию (мало кто осознает, что и в 1914-м русские первыми перешли германскую границу, прикрытую всего лишь одной 8-й армией кайзера). Смена союзников, а затем и вступление обеих стран в Первую мировую войну стало величайшей взаимной ошибкой их правителей и величайшим успехом их взаимных недругов. Возвращаясь к теме нашей книги, напомню, что и в Семилетнюю войну ударившая Фридриха в спину Россия воевала за чужие интересы — интересы своих же собственных врагов.

Думаю, я достаточно убедительно развенчал словопрения об «агрессивности» Фридриха II и «миролюбии» Елизаветы Петровны. Да и так ли уж отличаются прусские властители вообще и Фридрих в частности от своих русских визави? Да, Гогенцоллерны создавали свою будущую империю, «округляя» свои владения за счет соседних князьков, обманывая, изворачиваясь и совершая неспровоцированные агрессии. Однако вспомним, что округляли-то они немецкие земли — и округлили-таки.

Нынешняя ФРГ — это плод более чем трехвековой деятельности Гогенцоллернов: курфюрстов Бранденбурга, королей Пруссии, императоров Германии. Кроме того, почему-то в других странах такое «округление» не считается предосудительным. Например, Италия в 60-е годы XIX века тоже была объединена вокруг Пьемонта (Сардинское королевство), правители которого действовали так же, как и пруссаки (только сил у них было меньше). Однако никто не считает процесс «округления» пьемонтских территорий чем-то зазорным. Как же — ведь на стороне сардинцев сражался Гарибальди!

Так или иначе, Пьемонт объединял Италию, Пруссия — Германию. Присоединяемые земли говорили на одном языке с «агрессорами», были одной веры, имели общую историю и культуру. И совсем по-иному дело обстоит с Россией. Последняя включила в свой состав все без исключения исконно русские земли еще в допетровский период (кроме, возможно, лишь «западнорусских» территорий, входивших в состав Великого княжества Литовского, однако вряд ли стоит безоговорочно считать их русскими — белорусы и украинцы, например, считают совсем по-другому). Поэтому внешняя политика, принятая Петром I и его последователями, стала столь же неприкрыто агрессивной, как и у пруссаков, но значительно более крупной по масштабам.

«Прорубая окно в Европу», Петр отвоевал у шведов (кстати, сам напав на них) огромные территории в Прибалтике, Ингерманланде и Карелии, где никогда не жили русские, за исключением немногих поселений колониального характера в раннем средневековье. Дальше — больше: Таврия, Крым, Великое княжество Литовское, Польша, Кавказ, Поволжье — все это земли, не имеющие ни в культурном, ни (в большинстве случаев) в историческом смысле ничего общего с Россией. А Сибирь, Туркестан, Дальний Восток — разве можно сравнить все это с «агрессиями» Гогенцоллернов?