Войны Миллигана
Шрифт:
Разряды электрического тока обрушились на Томми.
Перед тем, как погрузиться во тьму, он позвал на помощь, но Рейджен не отозвался.
Он резко пришел в сознание от болезненных разрядов, обжигающих ему шею с одной стороны. Он приподнялся и увидел, что окружен размытыми силуэтами. Он попытался сфокусироваться на них, чтобы увидеть их четко, но ничего не получилось.
Стальные наручники сжимали лодыжки и запястья. На нем не было одежды, от чего он казался похожим на червяка. Только кусок сукна на поясе служил ремнем, которым
Видимо, ему делали уколы в оба бедра, поэтому и растянули на металлическом столе.
Чей-то голос обратился к нему:
— Итак, мистер Миллиган, не сомневайтесь, спектакль удался. Вы сунулись в дела, которые вас не касаются; вы не повинуетесь установленным правилам; вы нанесли ущерб чести этого учреждения перед судом и ваши адвокаты действительно стараются, передавая жалобы в суд, дорожной полиции и ФБР… Это все очень и очень хорошо, мистер Миллиган! Поэтому вы сгниете здесь. И вы будете мечтать о том, чтобы умереть. Да, мистер Миллиган! КРАСНАЯ КАРТОЧКА! Вы вне игры!
На следующий день доктор Линднер отметил в медицинской карте Миллигана причины его направления в 9 корпус.
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
Льюис А. Линднер, доктор медицинских наук
19 декабря 1979, 21 ч 30.
Прошлой ночью во время моего дежурства у пациента Миллигана четко наблюдалась психотическая симптоматика. Считаю, что он определенно нуждается в более систематическом лечении. Поэтому я предлагаю терапевтической бригаде перевести его в больничную палату в закрытом корпусе […].
Клиника прикрепила к делу рапорт одного из надзирателей. В нем описывалось предшествующее поведение Миллигана, которое должно было доказать, что его необходимо изолировать и содержать в условиях максимальной безопасности:
ЗАЯВЛЕНИЯ СВИДЕТЕЛЕЙ
Направленный в МК [Мужской корпус] где пц. [пациент] был оставлен во избежание нанесения телесных повреждений самому себе. Пц. пытался освободиться. Направлен в корпус № 9. Пц. отказывался говорить, но не оставлял попыток освободиться. Ремни были затянуты сильнее в районе торса. Позже был привязан ремнем вокруг талии к бортикам кровати с обеих сторон. К 2 часам он расслабил руки и начал говорить связно. Пц. попросил воды и хотел знать, не поранил ли кого-нибудь. В ходе того инцидента никто не пострадал.
Подпись: Джордж Р. Нэш, ПАС III.
Все учреждение ОИЛ находилось в подвальных помещениях. Корпус № 9 ОИЛ, самый защищенный корпус в клинике, представлял собой «каменный мешок» внутри этого подземелья.
Билли Миллиган был заключен и стянут ремнями в изоляционных комнатах. Его поместили туда, где он не смог бы доставить серьезных проблем. Туда, где его можно
Это было абсолютное заключение. Заключение, полностью ограничивающее свободу и совершенное в своей жестокости.
9. Комната смерти
На объявлении, приклеенном выше информационного щита ОИЛ № 9, было написано:
«НАРУШЕНИЕ ИНСТРУКЦИИ = ПИНОК ПОД ЗАД!»
Когда надзиратели кричали «Курильщики!», пациентам разрешалось выйти из своих камер и дойти до дневного зала, больше известного как «зал курильщиков».
Все должны были сидеть прямо. Если кто-то хотел выйти в туалет, почитать или задать вопрос, то должен был поднять руку и ждать разрешения, чтобы заговорить. Просить о возвращении в камеру следовало таким же образом.
Бригаде надзирателей, прозванной «командой горилл», было дозволено все.
Надзиратели называли тех, за кем они следили «опасными психами» как если бы речь шла о бутылках нитроглицерина.
Когда Миллиган открыл глаза в одном из изоляторов ОИЛ № 9, его совершенно не интересовало — жив он, или уже умер.
Его оглушили уколом торазина, привязали за запястья и лодыжки, и оставили на сквозняке перед открытым окном.
Никто из Обитателей не знал почему.
Вновь царила неразбериха.
Когда тяжелая дверь камеры наконец-то открылась, свет ослепил Шона. Он чувствовал слабость, голод и жажду и никто не объяснил ему, что происходит. Из света появились размытые безликие силуэты. Один из них держал в руке шприц. Шон почувствовал, как по всему телу распространяется жгучая боль от инъекции. Губы этих существ двигались, но Шон не слышал ни звука.
Существа в белых халатах оставили дверь палаты открытой, но Шон был парализован. Он не мог придвинуться к двери, и она тоже не могла приблизиться к нему.
Эй, оставайся там, где ты есть, дверь, на твоих шарнирах, закрепленных в стене!
Будто по ту сторону было что-нибудь…
А он останется здесь… Навсегда.
В абсолютной тишине.
Как он оказался в этой новой комнате, не такой темной, как предыдущая?
Хотя какая разница!
…Здесь или там…
Его плечи прикрывало одеяло.
Грязный серый зал был полон людей.
Шон знал, что в этом месте не положено смотреть никому в глаза. До него не доносилось ни малейшего звука. Он оглох.
И что теперь? Кто о нем позаботится?
Никто…
Его кресло было желтым, большим и мягким. Шон хотел встать, но человек со связкой ключей толкнул его обратно в кресло.
Часы.
Книги и звуки сирены.
Потеря времени. Именно так, как устроил Учитель.
Но кто Учитель? И кто думает?
Послушай-ка! Часы указывают на время, когда пора уйти… время, когда пора спать. Ты не можешь больше терять время, если его не существует. Ты выпадаешь из времени, чтобы избежать реальности. Время проходит, и, очнувшись, ты оказываешься в другом месте.