Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв
Шрифт:
Второй этап боя — разгром царским войском конницы Самозванца, окружение и уничтожение его пехоты. Московские пехотные полки, подпустив польско-литовскую конницу на близкое расстояние, дали залп из нескольких десятков пушек и 10–12 тысяч пищалей (позже Дворжецкий утверждал, что по этому отряду был дан залп из 18 тысяч пищалей чуть ли не в упор, что является большим преувеличением). Внезапный массированный огонь заставил кавалеристов повернуть назад. Одновременно обратился в бегство наступавший справа конный отряд Лже-Дмитрия, состоявший из запорожцев. И справа, и слева московские всадники преследовали конницу противника на расстоянии до 8 верст. Пехота Самозванца, оставленная конницей, была
По свидетельству Маржерета, войско Самозванца потеряло убитыми почти всех пехотинцев (около 5,5 тысяч человек). В основном это были «черкасы», то есть украинские казаки. Царское войско потеряло не более 500 человек убитыми и ранеными. Московские воеводы захватили более тысячи пленных, 15 знамен и 13 пушек. Пленных поляков и литвинов они отправили в Москву, украинских казаков и «московских воров» повесили на месте.
Это сражение может служить примером большого тактического успеха, не использованного, однако, стратегически. Тактическое преследование не переросло в стратегическое, что дало возможность Лже-Дмитрию вскоре возобновить военные действия.
Бои за Рыльск и Кромы
После сражения Дмитрий ускакал сначала в Рыльск, а оттуда перебрался в Путивль. Как уже сказано, благодаря каменной крепости этот город являлся надежным убежищем. Для защиты Рыльска Самозванец оставил местному воеводе князю Г. Б. Долгорукову несколько казачьих и стрелецких сотен.
Правительственные войска имели многократный перевес над защитниками Рыльска, но взять город они не смогли. Две недели царские воеводы бомбардировали город, пытаясь поджечь деревянные стены крепости. Пушкари на городских стенах не дремали, они не позволили осаждавшим подойти близко к крепости. Штурм тоже не удался, и на следующий день после него Мстиславский велел своему войску уйти в Комарицкую волость.
Историк С. Ф. Платонов считал, что после успешной битвы при Добрыничах царские войска не могли двигаться на Путивль по двум причинам. Во-первых, у них в тылу действовали разрозненные казацкие отряды, приводившие к присяге Самозванцу город за городом (Белгород, Валуйки, Воронеж, Елец, Ливны, Оскол, Царев-Борисов) и грозившие отрезать их от центра. Во-вторых, армия царя Бориса была лишена продовольствия. Именно поэтому она подвергла жестокому разорению Комарицкую волость в попытках обеспечить себя провиантом и фуражом. [169]
169
См.: Платонов С. Ф. Очерки смуты, с. 201–202.
Как только главные силы московитов отошли от Рыльска, воины Долгорукова сделали вылазку и разгромили арьергард. Им досталось много разного имущества, которое Мстиславский не успел вывезти из лагеря.
Эта война зимой, среди заснеженных лесов и полей, была непривычна для дворянского ополчения. Оно действовало в местности, охваченной восстанием, среди враждебно настроенного населения, которое отбивало обозы с конфискованным продовольствием, чинило всяческие препоны. Все это усугубляло и без того трудное положение армии, которая после трехмесячной кампании стала быстро «таять». Дворяне дезертировали, разъезжаясь по своим поместьям.
Московская армия, лишенная надежных коммуникаций, оказалась в полукольце крепостей, занятых неприятелем. На севере сторонники Самозванца удерживали Кромы, на юге — Путивль, на западе — Чернигов. В таких условиях воеводы Мстиславский, Шуйские и Голицын
Но царь Борис, согласно свидетельству «Нового летописца», был разгневан отступлением армии от Рыльска: «раскручинился на бояр и на воевод, что не поимаше тово Гришки». Он послал к войскам окольничего П. Н. Шереметева и думного дьяка Афанасия Власьева с наказом: «пенять и распрашивать, для чего от Рыльска отошли». Царь строжайше запретил воеводам распускать армию на отдых, что вызвало сильное недовольство в полках.
В такой ситуации еще большее стратегическое значение приобрела крепость Кромы, оказавшаяся в тылу правительственной армии. Царские воеводы не могли вести военные действия вдоль реки Сейм, имея за собой Кромы, через которые могли подойти казацкие войска с «Поля».
В свою очередь, Самозванец стремился удержать Кромы за собой, чтобы под их защитой готовить армию в Путивле и, опираясь на Кромы, развернуть наступление в центр по самому выгодному пути — на Калугу.
Эту крепость построили московские воеводы в 1595 году на левом берегу одноименной реки. Ее окружали болота, через которые проходила всего одна дорога. Устройство крепости было типичным: снаружи высокий и широкий земляной вал, внутри бревенчатый «острог» с башнями и стеной с бойницами. Гарнизон состоял из двухсот стрельцов и небольшого отряда казаков. Командовал крепостью Григорий Ананфиев.
Однако уже после начала осады (в конце февраля) в Кромы прорвался атаман Корела (или Карела) с четырьмя сотнями донских казаков на ста санях. [170] А. С. Пушкин вложил в его уста следующие слова:
Самозванец: …Ты кто? Карела: Казак. К тебе я с Дона послан От вольных войск, от храбрых атаманов, От казаков верховых и низовых, Узреть твои царевы ясны очи И кланяться тебе их головами.170
Корела — бывший латышский крепостной крестьянин, бежавший из Курляндии в вольную степь. Позже, когда Лже-Дмитрий сел на трон в Москве, он щедро наградил атамана Корелу. Известно, что этот лихой боец усердно пропивал в московских кабаках деньги, полученные от «государя».
Бои под Кромы приняли упорный характер и растянулись на всю весну 1605 года. Шереметеву не помогли несколько осадных орудий, доставленных сюда в конце февраля.
Царь Федор Годунов
и переворот в Москве
Развязка конфликта наступила внезапно: 13 апреля 1605 года умер царь Борис. У него вдруг хлынула кровь изо рта, носа и ушей, после чего царь прожил всего два часа. За это время он успел заставить бояр присягнуть своему сыну Федору.
С 1602 года Борис часто хворал, а в 1604 году перенес «удар» (инсульт), в результате которого волочил одну ногу. Тем не менее, неожиданная смерть 53-летнего царя вызвала различные толки. Немцы-врачи тут же сказали, что его отравили, но их мнение никого не интересовало. Официально было объявлено о втором «ударе».
После смерти Бориса именно борьба за власть между различными боярскими и церковными группировками (а не какие-то интервенты) постепенно ввергла Московское царство в ту пучину хаоса, которая известна как Смута.