Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв
Шрифт:
В данной связи псковский летописец обвинил своих правителей в неосторожности: они письменно дали знать по всем волостям, чтобы недовольные наместником ехали судиться к великому князю. Их нашлось множество. Были немало и таких, в том числе знатных людей, кто поехал в Новгород жаловаться московскому государю друг на друга. Данное обстоятельство сыграло роковую роль. Ведь раньше в Новгороде именно внутренние раздоры, вкупе с апелляцией части новгородцев к Ивану III «о заступничестве», позволили ему уничтожить их вольность. Но псковитяне поначалу об этом не думали.
Василий потребовал от псковских посадников и купеческих старост прибыть к нему для очной ставки с князем Репней-Оболенским. При этом он приказал сообщить, что если те не явятся, то «вся земля
Василий приказал им ждать суда, который назначил на 6 января 1510 года. В тот день был церковный праздник Крещения. Московские вельможи объявили псковитянам, чтобы все они шли в архиерейский дом к великому князю. Посадников, бояр и купцов ввели в палату; менее именитых горожан оставили на дворе. Они готовились к суду с наместником; но Василий уже решил их судьбу. Думные великокняжеские бояре вышли к ним и сказали: «Вы пойманы Богом и государем Василием Иоанновичем». Знатных псковитян тут заключили в подвал, а «младших горожан», переписав, отдали новгородским детям боярским под стражу.
Один псковский купец ехал тогда в Новгород. Узнав неподалеку от города о случившемся, он бросил товар и помчался в Псков с известием, что посадники и все именитые люди брошены в темницы. Ужас объял псковитян. В псковской летописи сказано:
«От трепета и печали засохли наши гортани, уста пересмягли. Мы видали бедствия, язву и немцев перед своими стенами; но никогда не бывали в таком отчаянии».
Немедленно собралось вече. Были поданы разные предложения, в том числе идти войной на Василия, пока он сидит в Новгороде, и о приготовлении к защите города от осады. Однако победила «партия мира». Ее сторонники рассуждали так:
«Война будет для нас конечною гибелию. Успех невозможен, когда слабость идет на силу. И всех нас немного: что же сделаем теперь без посадников и лучших людей, которые сидят в Новгороде?»
В итоге решили послать гонца к великому князю с такими словами:
«Бьем тебе челом от мала до велика, да жалуешь свою древнюю отчину; а мы, сироты твои, и прежде и ныне были оттебя, государя, неотступны и ни в чем не противились. Бог и ты волен в своей отчине».
Вполне удовлетворенный таким смирением псковитян, Василий велел привести всех арестованных именитых псковитян в палату архиерейского дома. К ним вышли князь Александр Ростовский, конюший Иван Андреевич Челяднин, окольничий Петр Шуйский и целая толпа других вельмож. Они огласили следующий указ:
«Василий, Божиего милостию царь и государь всея Руси, так вещает Пскову: предки наши, отец мой и мы сами доселе берегли вас милостиво, ибо выдержали имя наше честно и грозно, а наместников слушались; ныне же дерзаете быть строптивыми, оскорбляете наместника, вступаетесь в его суды и пошлины. Еще сведали мы, что ваши посадники и судьи земские не дают истинной управы, теснят, обижают народ. И так вы заслужили великую опалу.
Но хотим теперь изъявить милость, если исполните нашу волю: уничтожите вече и примете к себе государевых наместников во Псков и во все пригороды. В таком случае сами приедем к вам помолитвся Святой Троице и даем слово не касатвся вашей собственности. Но если отвергнете сию милость, то будем делать свое дело с Божиего помощию, и кровь христианская взыщется на мятежниках, которые презирают государево жалованье и не творят его воли».
Загнанным в угол представителям псковитян не оставалось ничего иного, как благодарить великого князя за «неслыханую милость» и целовать крест с клятвой верно служить ему, его детям и наследникам, «до конца мира». После этого Василий пригласил их к себе на обед и сказал, что вместо войска пошлет в Псков своего дьяка Третьяка Долматова, и что они могут передать письмо к горожанам. С этим письмом от имени всех схваченных в Новгороде
«Пред лицом государя мы единомысленно дали ему крепкое слово своими душами за себя и за вас, братья, исполнить его приказание. Не сделайте нас преступниками. Буле же вздумаете противиться, то знайте, что великий князь в гневе и в ярости устремит на вас многочисленное воинство: мы погибнем и вы погибнете в кровопролитии. Решитесь немедленно: последний срок есть 16 января.»
Долматов явился в Псков вместе с Манушиным. От имени великого князя он потребовал, чтобы они немедленно упразднили вече, сняли вечевой колокол и дали согласие принять великокняжеских наместников. Дьяк завершил свою речь открытой угрозой: если откажетесь, придут войска и усмирят «мятежников». Сказав все это, Долматов сел на ступени вечевого собрания и долго ждал ответа, ибо горожане не могли говорить от рыданий. Наконец, они попросили его дать им время на размышление до следующего утра.
Карамзин пишет:
«Сей день и сия ночь были ужасны для Пскова. Одни грудные младенцы, по словам летописи, не плакали тогда от горести. На улицах, в домах раздавалось стенание: все обнимали друг друга как в последний час жизни. Столь велика любовь граждан к древним уставам свободы Уже давно псковитяне зависели от государя Московского в делах внешней политики и признавали в нем судию верховного; но государь дотоле уважал их законы, и наместники его судили согласно с оными; власть законодательная принадлежала вечу, и многие тяжбы решились народными чиновниками, особенно в пригородах: одно избрание сих чиновников уже льстило народу. Василий уничтожением веча искоренял все старое древо самобытного гражданства Псковского, хотя и поврежденное, однако ж еще не мертвое, еще лиственное и плодоносное.
Народ более сетовал, нежели советовался: необходимость уступить являлась всякому с доказательствами неопровержимыми… На рассвете ударили в вечевой колокол: сей звук представил гражданам мысль о погребении. Они собралися. Ждали дьяка московского. Долматов приехал. Ему сказали:
«Господин посол! Летописцы наши свидетельствуют, что добровольные псковитяне всегда присягали великим князьям в верности: клялися непреложно иметь их своими государями, не соединяться с Литвою и с немцами; а в случае измены подвергали себя гневу Божию, гладу, огню, потопу и нашествию иноплеменников. Но сей крестный обет был взаимным: великие князья присягали не лишать нас древней свободы; клятва та же, та же и казнь преступнику. Ныне волен Бог и государь в своей отчине, во граде Пскове, в нас и в нашем колоколе! По крайней мере, мы не хотим изменить крестному целованию, не хотим поднять руки на великого князя. Если угодно ему помолиться Живоначальной Троице и видеть свою отчину, да едет во Псков: мы будем ему рады, благодаря его, что он не погубил нас до конца!»
13 января 1510 года горожане сняли вечевой колокол у церкви Святой Троицы и, смотря на него, долго плакали по своей утраченной свободе. Долматов вечером того же дня поехал в Новгород с этим колоколом и с донесением, что псковитяне покорились. Обрадованный Василий немедленно отправил в Псков бояр с воинской дружиной. Они должны были привести к присяге ему горожан и сельских жителей; подготовить для него двор наместников, а для размещения вельмож, дьяков и многочисленных телохранителей выгнать жителей из так называемого Среднего города (надлежало перевести его жителей в Большой город).
20 января он выехал из Новгорода в Псков в сопровождении всей свиты и большей части войска. Многочисленная депутация псковитян встретила его в двух верстах от города. Увидев великого князя, они упали на колени. Василий лицемерно осведомился об их самочувствии. Старейшины ответили: «лишь бы ты, государь, здравствовал!» Народ безмолвствовал.
Въехав в город 24 января, Василий отправился в церковь Св. Троицы, где епископ Колменский, отпев молебен, возгласил ему многолетие и громко произнес: