Хм, инструктор авиагруппы в своей стране, пилот с опытом, неужели заблудился? А вечером сообщили по телефону, что обнаружен сгоревший «Девуатин» и останки пилота. В первый раз Андрей вычеркнул летчика из списков эскадрильи. Настроение после посадки у всех было приподнятое. Как же, пилоты сбили два бомбардировщика, сорвали бомбардировку. А после телефонного звонка настроение упало. Не сказать, чтобы успели сдружиться, но все же боевой товарищ, и такая участь может постигнуть всех.
До этой потери в смерть пилоты как-то не верили. Механики и техники, осмотрев самолеты, почти на всех машинах обнаружили пробоины. На «Девуатине» спереди от лобового огня пилота прикрывал мотор воздушного охлаждения, но не было ни бронеспинки, ни бронестекла. А «лаптежник» бронезащиту имел. Бронестекло кабины, бронеспинка сидений толщиной 8 мм и 5 мм, бронеплита пола кабины. Как защита от пулеметного огня вполне годилась. Немцы свой пикировщик называли «штука», русские – «лаптежник», а испанцы – «певун». Хотя ни летчик, ни самолет не пели. А при атаках пилот включал сирены, которые были расположены в обтекателях колес. Набегающим потоком воздуха крыльчатки сирены раскручивались, и она начинала выть, причем довольно громко. Сирена оказывала сильное психологическое воздействие на противника. А еще она служила пилоту своеобразным указателем скорости. Летчик, не глядя на приборы, мог на слух определить скорость. Начинала она реветь на низких частотах, и чем выше была скорость, тем выше частота, пронзительнее звук. Максимальная скорость «Ю-87» была 310 км/час, но на пикировке достигала 650 км/час, для конструкции планера – предел. Для того чтобы самолет не развалился от перегрузок на пикировании, его оснащали воздушными тормозами. Они выдвигались из-под консолей крыла, представляли собой решетку, довольно эффективно гасящую скорость. Самолет имел один курсовой пулемет винтовочного калибра и один хвостовой, тоже калибра 7,92 мм, в модификации «А» («Антон») могли нести одну бомбу под фюзеляжем или по одной под каждым крылом общим весом 500 кг. В Испанию немцами было поставлено 262 машины модификации «А». На «штуке» летал один из самых известных летчиков Люфтваффе Ганс Рудель. Бомбометание с пикирования было очень эффективным, пилоты могли поражать одиночную цель, а не бомбили по площадям, как «Ю-88» или «Не-111».
В СССР выпускался в годы войны пикирующий бомбардировщик «Пе-2» конструкции Петлякова, но бомбила с пикирования практически лишь одна авиадивизия – Полбина.
Смерть товарища произвела на других пилотов гнетущее впечатление. Советские военные специалисты ехали в Испанию под прикрытием, с нансеновскими паспортами. Из 600 советников и 1811 специалистов в Испании погибли 127, умерли от ран 11, от несчастных случаев погибли 19 человек, пропали без вести 32 человека. В процентном соотношении много.
А на следующий день на аэродром произвели авианалет. Вынырнули сразу несколько «штук» и сбросили бомбы с горизонтального полета. Пикировать
не стали, видимо, опасаясь огня зенитной артиллерии. Пролетели, как ураган. Пара минут, и их нет. Зенитчики успели сделать вдогон несколько выстрелов, причем безрезультатно. ПВО аэродрома было представлено четырьмя 37-мм пушками «Бофорс». Другое дело, что зенитчики были не готовы. Испанцы – народ с ленцой, зачастую беспечный, а если учесть, что время послеобеденное, сиеста, то и вовсе не удивительно. Гражданское население поделилось поровну – кто за франкистов, кто за республиканцев. И недоброжелатели, а если откровенно – предатели, доложили об аэродроме, где базировались «Девуатины». Андрей в этом не сомневался. Бомбардировщики вышли на аэродром точно, даже курс не меняли, сбросили бомбы пролетом и сразу скрылись, не повторяя штурмовку. Слишком много случайностей в одном месте и в одно время. От бомбежки никто из летчиков не пострадал, но один истребитель был поврежден, подлежал ремонту, а другой сгорел и восстановлению не подлежал. Немцы явно показывали – будут мстить за потери, налет – лишь ответная мера. Это еще счастье, что по приказу Андрея самолеты рассредоточены были по всему аэродрому, а не стояли в линейку, как в мирное время, иначе поврежденных машин было бы больше. Пятая колонна в Испании действовала активно. Но и советские «добровольцы» проявили себя мастерами. Подготовкой диверсионных групп из числа испанцев занимался Илья Старинов (товарищ Рудольфо), и урон своими действиями нанесли большой.
Андрей быстрыми ответными действиями немцев был удивлен и раздосадован. Выходит, для немцев базирование «Девуатинов» не было секретом. Оставлять без ответа налет не хотелось. Не ответил – значит, слаб. Сделав выводы, Андрей связался по телефону с советником начальника республиканской авиации, генералом Дугласом. Пришлось сначала говорить через переводчика. Андрей на французском, переводчик явно из русских, потому что с акцентом говорит. Андрей разозлился.
– Дай трубку самому.
Имени или псевдонима не назвал, но переводчик понял. В трубке тишина, явно рукой прикрыли. Потом другой голос:
– Слушаю.
И Андрей перешел на русский.
– Я комэск интербригады с аэродрома Барахас. Вчера мы «лаптежников» пощипали, а сегодня немцы отбомбились по нашему аэродрому…
– Потери есть? – перебил Смушкевич.
– Один самолет в ремонт, второй восстановлению не подлежит, среди личного состава один легко ранен.
– Ты русский? – после небольшого молчания спросил комкор.
– Да. А что это меняет?
– Ничего, знать буду. Что хотел?
Видимо, опасался Смушкевич, не немцы ли разговор ведут.
– Хотел бы узнать, где базируются «Юнкерсы». Ответ дать хочу. Наверняка у вас есть разведданные.
– Что за анархизм? Такого приказа товарищ начальник республиканской авиации не отдавал.