Воздушный казак Вердена
Шрифт:
В следующий раз Нестеров и вовсе удивил Крутеня, предложив летчику-наблюдателю сесть спиной к пилоту:
— Изобразим с вами двуликого Януса, тут уж ничего не пропустим, а?
— Великолепно, Петр Николаевич! И так просто…
— Ткачев тоже часто так сажает летнаба — разведка в четыре глаза и на все 360 градусов. Потом полеты на корректировку стрельбы. Это было особенно интересно Крутеню: то он получал данные с аэроплана, теперь же сам даст их братьям артиллеристам.
…Вражеские цели — батареи,
Маневры прошли отлично, отряд Нестерова получил благодарность командующего, а Крутень окончательно влюбился в авиацию. В командира тоже. И Нестерову весьма понравился думающий, инициативный и решительный офицер. В эти дни много было говорено об авиации, ее возможностях на поле боя, о качествах, необходимых авиаторам.
— Вам бы летчиком стать, Евграф Николаевич, — заметил как-то Нестеров, — не тянет?
В тот раз Крутень отшутился. Но, когда пришла пора покидать отряд, прощаясь с командиром, решительно заявил:
— Петр Николаевич, позвольте считать вас моим крестным.
— Неужели уговорил? — обрадовался Нестеров.
— Вернусь в часть и сразу рапорт, в Гатчину буду проситься. Вы… верите, что смогу летать? Хорошо летать?..
— Вне всякого сомнения!.. Такие, как вы, нужны авиации. Ведь у нас знаете, сколько механических летунов — только за ручку держаться могут, вот потому и катастрофы, нелепые поломки… Это от лености ума, от спесивости барской выдумали какую-то «летную интуицию»! Знания нужны, культура, а с вашим образованием, живостью ума…
— Петр Николаевич, дорогой… не увлекайтесь.
— Я ничуть не преувеличиваю. Кстати, мой младший брат Миша тоже подал рапорт, будете, возможно, коллегами по школе. К сожалению, учат еще по-прежнему, осторожничают. Правда, не все инструкторы, есть и посмелее. Например, мой большой приятель поручик Кованько.
И снова разговор свернул на практику полетов. Нестеров стал объяснять Крутеню сущность своих взглядов, с огорчением подтвердил, что военным летчикам запрещено выполнять его петлю.
— Они считают это «цирковым номером», какое нелепое заблуждение!
— Вот когда я выполню мертвую петлю, тогда сочту, что имею право называть
— Дай вам бог поскорее…
… С тех пор Крутень ни разу не раскаялся в своем решении перейти в авиаторы. Аэроплан осваивал очень легко, в воздухе чувствовал себя совершенно раскованным, радовался, что попал в группу Кованько, которого так уважительно рекомендовал Нестеров.
Еще зимой, когда они занимались в классах теорией, изучали самолет и мотор, Крутень, собрав вырезки из газет, объяснял всю необычность последнего перелета Нестерова из Киева в Одессу:
— Понимаете, ведь запас горючего у «ньюпора» всего на три часа, скорость — сто километров, а Нестеров пролетел без посадки не триста, а четыреста пятьдесят километров! Даже больше немного!
— Что-то в этих сообщениях не так, — продолжал сомневаться один из слушателей, — журналистам верить нельзя.
— В том-то и сила, что Нестеров ветер использовал. Мы боимся летать при сильном ветре, а он все заранее рассчитал. Попутный ветер его и донес… Вот, вы не читали, наверное, а тут сказано, что «скорость ветра была около двадцати метров в секунду».
— Как его не разбило при взлете?..
Такие споры возникали часто, а когда начинали летать, получали первые навыки, то уже мечтали достичь совершенства Нестерова.
Вечером 24 мая 1914 года в воскресный день, когда в школе почти никого не было, дежурный да еще несколько офицеров услышали знакомый рокот мотора и выбежали на улицу.
Сделав над Гатчиной круг, неведомый «ньюпор» зашел на посадку и плавно приземлился.
— Кто бы это мог быть? — спрашивали друг у друга офицеры, бежавшие к нежданному гостю.
Из двухместного самолета вышли двое. В летчике тут же узнали самого штабс-капитана Нестерова. Вторым был его механик, унтер-офицер Нелидов.
— Откуда вы? Почему не дали телеграмму?
— И так поздно…
— Я, господа, сегодня утром вылетел из Киева, да вот чуть задержался в пути.
— Из Киева? Сегодня?! — Офицеры были потрясены.
— Это же рекорд, Петр Николаевич!
— Спасибо, спасибо, господа! Никто не видел брата, его здесь нет?
— Мы пошлем сейчас за ним, он ведь в Соколове живет.
— Я знаю, спасибо…
Этот перелет и в самом деле был всероссийским рекордом. Даже сразу двумя: самый дальний перелет в течение одного дня и самый продолжительный полет с пассажиром.
Уже утром журналисты примчались в Гатчину. Расспрашивая Нестерова о подробностях полета, многие удивлялись: отчего никто не был предупрежден?
Нестеров не назвал истинной причины своего внезапного появления. При всей своей серьезности он не был лишен и здорового честолюбия. Ему хотелось произвести эффект, если все получится, и не уронить своего авторитета в случае неудачи.