Воздушный замок (илл. Гозман)
Шрифт:
– Покороче, молодой человек! – оборвала его принцесса Верхненорландская. – Что вам нужно?
– Пятиминутный разговор наедине с Цветком-в-Ночи, – сознался Абдулла.
Все посмотрели на Цветок-в-Ночи. Подбородок у нее угрожающе вздернулся.
– Да ладно тебе, Цветок! – укорила ее принцесса Беатрис. – Тебя же не убудет от пятиминутного разговора!
Судя по выражению лица Цветка-в-Ночи, она была уверена, что как раз убудет.
– Хорошо, – произнесла она, словно свергнутая королева перед казнью, и, наградив Абдуллу взглядом, который был даже ледянее обычного,
– Или еще скорее, о голубка моих помыслов, – отвечал тот, резковато поклонившись.
Цветок-в-Ночи холодно кивнула и с видом положительно мученическим зашагала в дальний конец комнаты.
– Здесь, – уронила она, когда Абдулла пошел за ней.
Он снова поклонился – еще резче.
– Я просил наедине, о звезда моих вздохов, – указал он.
Цветок-в-Ночи раздраженно отодвинула одну из занавесей.
– Нас все равно будет слышно, – сухо сказала она, жестом приглашая Абдуллу войти.
– Но не видно, самодержица моей страсти, – ответил Абдулла, принимая приглашение.
Они оказались в крошечной нише. До Абдуллы ясно доносился голос Софи:
– Это расшатавшийся кирпич, за которым я прятала деньги! Да уж, со свободным местом у них все в порядке!
Чем бы ни была эта ниша раньше, теперь она служила гардеробной принцесс. За спиной у Цветка-в-Ночи, которая скрестила руки на груди и развернулась к Абдулле, болтался жакетик для верховой езды. Вокруг Абдуллы, глядевшего на Цветок-в-Ночи, закачались плащи, мантильи и кринолин, который, очевидно, надевался под просторное алое одеяние Ее совершенства наследной властительницы Инхико. Однако Абдулла отметил про себя, что ниша была не намного меньше и теснее его палатки в Занзибе, а там вполне можно было поговорить наедине.
– Что ты хочешь сказать? – еще более ледяным тоном спросила Цветок-в-Ночи.
– Спросить о причине твоей крайней холодности! – горячо ответил Абдулла. – Что я сделал такого, отчего ты едва смотришь на меня и едва удостаиваешь словом? Или я не прибыл сюда единственно для того, чтобы спасти тебя? Или я, единственный из всех влюбленных, не презрел все опасности ради того, чтобы проникнуть в этот замок? Разве не пришлось мне испытать опаснейшие приключения, разве не был я вынужден терпеть угрозы твоего отца, жульничество солдата и насмешки джинна лишь для того, чтобы оказаться здесь к твоим услугам? Что мне еще сделать? Или я должен полагать, будто ты полюбила Дальциэля?
– Дальциэля?! – возмутилась Цветок-в-Ночи. – Теперь ты меня еще и оскорбляешь! Оскорбление вдобавок к несправедливости! Теперь я понимаю – Беатрис права, ты меня и вправду не любишь!
– Беатрис?! – взревел Абдулла. – Какое отношение она имеет к моим чувствам?!
Цветок-в-Ночи чуть опустила голову, хотя вид у нее был скорее сердитый, чем пристыженный. Настала мертвая тишина. Эта тишина была настолько мертвой, что Абдулла понял: шестьдесят ушек тридцати принцесс – нет, шестьдесят восемь ушей, если считать Софи, солдата и Джамала с его псом и предполагать, что Морган спит, – в общем, все эти уши в этот миг отчаянно прислушивались исключительно к тому, о чем
– Говорите друг с другом! – рявкнул Абдулла.
Тишина стала неловкой. Нарушила ее старенькая принцесса:
– Самое огорчительное в пребывании над облаками заключается в том, что здесь нет никакой погоды и завязать светскую беседу нам не о чем.
Абдулла дождался, когда за этим утверждением последует неохотный гул прочих голосов, и снова повернулся к Цветку-в-Ночи:
– Ну и что же сказала принцесса Беатрис?
Цветок-в-Ночи гордо вскинула голову:
– Она сказала, что все эти портреты других мужчин и красивые речи – это прекрасно, но она не может не отметить, что ты ни разу даже не попытался меня поцеловать!
– Какая наглая женщина! – едва не задохнулся Абдулла. – Когда я впервые тебя увидел, то решил, что ты сон! Я думал, ты растаешь!
– Однако когда ты увидел меня во второй раз, то, кажется, не сомневался, что я настоящая! – возразила Цветок-в-Ночи.
– Разумеется, – ответил Абдулла. – Но тогда это было бы нечестно – ты же не видела мужчин, кроме своего отца и меня!
– Беатрис говорит, – парировала Цветок-в-Ночи, – что из мужчин, которые ничем не подкрепляют свои слова, получаются плохие мужья!
– Да чтоб ей провалиться, этой Беатрис! – сказал Абдулла. – Ты-то сама что думаешь?
– Я думаю, – проговорила Цветок-в-Ночи, – я думаю, что хотелось бы знать, почему это ты считаешь меня такой непривлекательной, что и целовать меня не стоит…
– Это я-то считаю тебя непривлекательной? – застонал Абдулла, а затем, вспомнив о шестидесяти восьми ушах за занавесью, добавил яростным шепотом: – Если хочешь знать, я… до встречи с тобой мне ни разу в жизни не приходилось целовать юных дам, а ты кажешься мне настолько красивой, что мне вовсе не нравится мысль сделать что-нибудь не так!
На губах Цветка-в-Ночи появилась сдержанная улыбка, отмеченная глубокой ямочкой.
– А сколько юных дам ты поцеловал после встречи со мной?
– Ни одной! – взвыл Абдулла. – Я до сих пор в этом деле полный профан!
– Я тоже, – призналась Цветок-в-Ночи. – Однако теперь я знаю достаточно, чтобы не принять тебя за женщину. Какая это была глупость!
Она хихикнула. Абдулла тоже хихикнул. В следующий миг оба от души хохотали, а потом Абдулла шепнул:
– Пора начать практиковаться.
После этого в нише настала тишина. Эта тишина длилась так долго, что темы для светской беседы кончились у всех принцесс, кроме принцессы Беатрис, которой надо было очень многое поведать солдату. Наконец Софи окликнула:
– Эй, вы, там! Уже все?
– Конечно, – отозвались Цветок-в-Ночи и Абдулла. – Абсолютно!
– Тогда давайте думать, что нам делать! – предложила Софи.
В теперешнем состоянии духа Абдулла мог строить любые планы без всяких затруднений. Он вышел из-за занавеси, держа Цветок-в-Ночи за руку, и если бы замок в этот миг растаял без следа, то Абдулла ступал бы по облакам, а то и по воздуху. Так или иначе, он прошел по самому прозаическому мраморному полу и взялся за дело.