Вожак

Олди Генри Лайон

— Вода! — Изэль протягивала стакан. — Я принесла воду!

— Уходите! Оба!

Доктор Лепид присел рядом с бесчувственным телепатом на корточки. Костюм доктора был в коричневых пятнах — от волнения Лепид облился кофе. Пальцы вцепились в запястье Клода, нащупали пульс. Судя по выражению лица доктора, пульс ему не понравился.

— Помогите мне! — велел Лепид. — Надо перевернуть его на бок.

Марк без труда выполнил приказ. Несмотря на рост, Клод был очень легким.

— Зачем?

— Язык. Во избежание блокады дыхательных путей, — Лепид наклонился вперед, зашептал Марку в самое ухо: — Уведите ее! Все будет в порядке, вы, главное, уведите ее! Отвлеките чем-то, займите… Трахните, наконец! Скажите, что пианист вне опасности! Поняли?

— Да.

Марку повезло. Изэль дала увести себя, не оказав

сопротивления. После Марковой селезенки, а в особенности, нового глаза, она очень доверяла медицине Ойкумены. И хорошо знала творческих людей, в частности, музыкантов, для которых свалиться в обморок — плевое дело.

Снаружи их ждала госпожа Зеро.

— Я в курсе, — старуха поджала губы. — Идем за мной. Я знаю, чем ее отвлечь. Думала устроить тебе сюрприз. День сплошных сюрпризов…

Быстрым шагом, не произнеся больше ни слова, они прошли через парк кратчайшим путем. Изэль, кажется, хотела о чем-то спросить, но побоялась. Выворачивая из-за декоративных кустов спиреи, чьи ветки были покрыты пирамидальными метелками соцветий — опять пирамиды! — Марк заметил толпу у ворот. Пикет? Демонстрация?! В толпе, едва не опрокидывая народ, гарцевала — Великий Космос! — пятерка лошадей. На ограде верхом, чудом примостившись между остриями прутьев, сидел карлик. Он жонглировал бутылками. Не прекращая жонгляжа, карлик заорал, указывая на идущих, и к Марку, расталкивая смеющихся охранников, двинулись три человека. Дядю Марк узнал не сразу, потому что Гай Октавиан Тумидус был в штатском. Отца он тоже узнал не сразу, потому что Юлий Сергий Тумидус был в военной форме. Костюм с галстуком, рукава сорочки схвачены жемчужными запонками. Мундир обер-манипулярия с цветными аксельбантами. Галстук, плетеный из шнуров, с блестящим наконечником, подозрительно напоминал часть аксельбанта — примерно так же старший брат напоминает младшего.

Третий мужчина был в клетчатой паре и кепи с помпоном.

— Деда!

Марк побежал.

За спиной, забыв о Клоде Лешуа, хохотала Изэль.

III

Он прилетел на Тишри, вспоминал Марк, глядя, как Изэль раскладывает пасьянс. Прилетел справлять юбилей. Он и дядю Гая заставил прямо с Китты вернуться на Тишри — бегом через весь космос, в составе колланта, поднятого по тревоге. Я спросил деда: неужели это из-за меня? Много мнишь о себе, парень, ответил он. Меня умоляли на коленях, мне купили билет-люкс. Из-за тебя, волчонок? Ах, прости — волк, волчище, вожак стаи! В тишрийском цирке я давал свои первые гастроли, как наездник. И вторые первые гастроли, как клоун. Ты в курсе, что это за каторга — смешить гематров? Зал битком, морды — кирпичом, и в особо удачных моментах, там, где варвары уже надорвали бы животики, здешняя публика говорит хором, мертвыми голосами: «Смешно…» У меня не было высшей похвалы, чем это бесстрастное: «Смешно…» Хуже гематров только клоуны — мало того, что клоуны не смеются, так они еще и дают советы. Деда, сказал Марк, ты прелесть. Прелесть! — возмутился дед. Я — кумир! Я — звезда первой величины. Они хотят присвоить цирку мое имя. Представляешь? Большой цирк на Яблочном бульваре, имени Луция Тумидуса. Нет, я, конечно, соглашусь. Я тщеславен. Но сперва я желаю кобениться, крутить дули, выставлять условия. Например, спросил Марк. Дед подбоченился. Например, ухмыльнулся он, пусть накроют приличный стол прямо на манеже. Идем, парень! Бери свою красотку и дуй за старым Луцием! Поглядим, приличный ли у них стол…

«Фигня, — бросил Пак с ограды. — Я накрыл бы лучше».

Лонжи, вспоминал Марк. Канаты. Какие-то трапеции. Кольца. Часть колец горела, словно перед прыжком хищника. Стол занял весь манеж целиком, по спирали, пройти было невозможно, а над головами пьющих, жующих, провозглашающих тосты летал счастливый Пак, цепляясь за что попало. На лету карлик ухитрялся подливать в опустевшие бокалы из бутылок, которых у него было невообразимое количество. Потом вывели слона. Или сначала лошадей? Нет, слона, на котором сидел директор цирка. Слон топтался в кулисах: большой, серый, сонный. Пожилой гематр держал в руках воздушный шарик, оформленный под голову деда в клоунском гриме. Грима было минимум. Дед сказал, что так он и проработал всю карьеру паяца. Зачем красный нос и рыжий парик, если у тебя по жизни глупое лицо?

Дядя напился, папа напился тоже. Они сделались похожи-похожи, один кричал, что с детства мечтал стать военным, другой — что стремился в инженеры, и нельзя было разобрать, кто что кричит и куда стремится. Впрочем, оба быстро сошлись на том, что просрали молодые годы впустую. Следовало идти в цирк униформистами, а теперь хоть застрелись. Изэль растворилась в пестром карнавале, ее смех несся отовсюду, ведя диалоги на птичьем языке, а Марк вертелся на стуле, почти не ел, поднимал за деда рюмку с минеральной водой…

Знал: от спиртного будет только хуже.

Качели, бубнил ему в уши невидимый телепат. Аффективный психоз. Что ты здесь делаешь? Убирайся! Когда станет темно, ты столкнешь меня вниз! Клод замолкал, пожираемый веселым гамом, чтобы начать сначала: качели, психоз, что ты здесь делаешь…

Хотелось на фронт.

Когда перезвонила госпожа Зеро и сказала, что Клод Лешуа в безопасности, стало легче, но ненамного. Я же радовался, сказал себе Марк. Радовался, когда он упал в обморок. Злорадствовал, не отдавая отчета в собственном злорадстве. Я лишь сейчас начинаю это понимать. Ты помнишь, Кнут? Тебе казалось, что рыжий телепат насилует Изэль, которую ты держишь для его удобства. И вот — насильник валяется без чувств, посрамлен Изэлью и тобой, сброшен с пирамиды, а ты стоишь над ним дурак дураком и боишься признаться, что рад без памяти, доволен, удовлетворен итогом сеанса. Куда ты катишься, обер-центурион? В шизофреники, в палату с мягкими стенами.

«Разговорчики! — рявкнул Кнут. — Отставить, боец!»

— Доброе утро!

— Доброе, — рассеянно отозвалась Изэль, занятая картами.

Марк прикрыл дверь. Встал за спиной атланки, изучая расклад. Карты были странными, без мастей. Изэль щелкнула по крайней, с изображением черноволосой смуглянки, завернутой в лазурное сари. Между бровями смуглянки красовалось багровое пятнышко. Над картой всплыла голографическая памятка: «Брамайны (самоназвание расы). Родина — созвездие Слона, звезда Атман в области Хобота. Цивилизация расы Брамайн возникла на шестой планете Чайтра, распространившись позднее на пригодные для жизни планеты Хобота и Головы — Вайшакху, Шравану, Пхальгуну…»

— Кто дал тебе эти карты? — спросил Марк.

Он вспомнил, где используются такие колоды. У варваров ранне— и среднетехнологического типа, в учебных заведениях. Когда молодежи приходит время получить общее представление о расах, населяющих Ойкумену, им выдают карты на дом, вместе с заданием. В училище, на занятиях по психологии ботвы, курсантам показывали фильм, где школьники Террафимы выступали перед классом с заранее подготовленными докладами: по докладу на каждую карту.

— «Испытывая физические страдания, — вслух прочла Изэль. Белки ее глаз были красными, под нижними веками набухли мешки, словно от недосыпа, — брамайны накапливают энергию, которую способны передать на механическое устройство или аккумулятор. Внешне слабо реагируют на раздражители: холод, зной, голод, жажду. В реальности, согласно расовой психофизиологии, даже от мелких неудобств страдают во много раз сильнее, чем представители других рас. Негативные ощущения переносят без ущерба, и даже с пользой». Мне дал эти карты доктор Лепид.

— Зачем?

— Сказал, что мне пора знакомиться с населением Ойкумены. Во всем его многообразии. Марчкх, это ведь правда?

— Что?

— Про брамайнов?

— Правда.

— Они уходят в солнце?

— Вряд ли, — честно ответил Марк. — Не думаю.

— Ну да, правильно. Если всю энергию сбрасывать на двигатель при жизни, на солнце ничегошеньки не останется. Помрешь, и тебя закопают, и все.

— Брамайны кремируют своих покойников. Они полагают, что душа возрождается после смерти в другом живом существе. Живет дальше, и так по кругу.

— И никакого солнца?

Марк промолчал.

— «Планеты брамайнов густонаселены, — голос астланки, зачитывающей текст, звучал размеренно, как у информателлы. Марк не слыхал раньше, чтобы Изэль говорила подобным образом. — Нищета, грязь, скудное питание, жаркий и влажный климат. Это обусловлено природой расы Брамайн: чем больше телесных лишений, тем выше персональный энергоресурс. Оставив родину, совершеннолетний брамайн предлагает свои услуги в качестве энергопридатка…» Ты пользовался услугами брамайнов, Марчкх?