Вождь и призрак
Шрифт:
— Линдсей собирается проникнуть в Швейцарию! Мы должны буквально наводнить войсками всю местность от Мюнхена до швейцарской границы. В поездах должны ездить специальные патрули в штатском. Это потребует значительной концентрации наших сил. На всех — дорогах, ведущих в Швейцарию, нужно поставить заградотряды. Аэродромы необходимо тайно охранять. ТАЙНО! Мы должны устроить засады.
— Но причем тут аэродромы? — не понял Грубер.
Ягер смерил его презрительным взглядом.
— По-Моему, вы забыли, что Линдсей — подполковник
— Да, я вас понимаю, — сникнув, пробормотал Грубер.
Гартман, который тихо сидел, попыхивая трубкой, мог сполна оценить энергию и организаторские способности полковника СС. Однако Гартман, в мирное время адвокат по уголовным делам, придавал очень большое значение ВЕЩЕСТВЕННЫМ доказательствам. Поэтому он задал вопрос:
— У вас все строится на предположении, что Линдсей направляется в Швейцарию, да?
— А разве это нелогично? — агрессивно набросился на него Ягер. — Я просто представил себе, что бы я делал на месте Линдсея. Я всегда так поступал на фронте: пытался влезть в шкуру врага. А вы что, не согласны?
— Мне хотелось поподробнее узнать про ваш план, — уклончиво ответил Гартман.
— Как бы там ни было, — встрял в разговор Борман, — вы будете действовать в одиночку. Мы рассчитываем, что вы свяжетесь через Берлин с абверовскими агентами в Швейцарии. Вся информация, которую вам удастся раздобыть, должна быть передана полковнику Ягеру.
— Герр Борман, а вы не могли бы поточнее сказать, что именно случилось сегодня утром в Мюнхене? Вы употребили слово «бойня»…
— Майр запорол всю операцию. А случилось вот что…
Борман подробно пересказал содержание разговора.
Гартман внимательно слушал. Полковник Ягер уже связался по телефону с Майром и отдавал ему распоряжения. Когда Борман закончил рассказ, Гартман насупил брови. Рейхслейтеру это не понравилось.
— А теперь в чем дело, Гартман?
— Меня это тревожит. Спасение англичанина было превосходно спланировано, прямо-таки настоящая военная операция. Дворник, который швырял гранаты и дымовые бомбы в наших солдат, — это же мастерский штрих!
— Что вы такое говорите? — возмутился Борман. — Они убили столько наших людей!
— Кроме того, — продолжал Гартман, — мы не располагаем описанием троицы, которая увела Линдсея буквально у нас из-под носа. Похоже, что заправлял операцией мужчина в каракулевой шубе и шапке. Но больше мы ничего про него не знаем. Еще там были дворник и шофер, сидевший за рулем «мерседеса». Но опять-таки их приметы нам неизвестны. Интересно, как им удалось раздобыть «мерседес»?
— Как-как… наверно, украли его — и все тут! — вмешался Грубер, чувствуя, что он вдруг остался в стороне.
— Вполне возможно, — добродушно согласился Гартман. — И вот теперь гестапо потратит кучу денег и задействует бог знает сколько
Грубер, неожиданно оказавшись в центре внимания, смущенно заерзал на стуле. Борман, не мигая, уставился на него. Ягер закончил свой разговор с Майром и тоже посмотрел на Грубера.
— Ходит много слухов… мы должны их проверить… Время сейчас военное… — пролепетал гестаповец.
— Грубер! — Голос Бормана источал сарказм. — Я сам могу вам сказать, что время сейчас военное. И у всех нас связаны руки, однако мы-то делаем дело!
— Грубер, я имел в виду вполне определенную организацию, — мягко, но настойчиво проговорил Гартман. — Если они занимались саботажем, вы должны были бы обнаружить взрывчатку. Если шпионажем — ваши радисты засекли бы незарегистрированный радиопередатчик. В случае же подрывной работы вы столкнулись бы с антинацистской пропагандой. Ну, что вы мне скажете?
Даже Борман, насупившись, признал, что абверовец мастерски припер Грубера к стенке. Грубер запыхтел и ответил, сжимая потные кулаки:
— О такой организации нам ничего не известно. Очевидно, эти убийцы приехали издалека, помогли англичанину бежать и снова удрали…
— ОЧЕВИДНО?!.
– взревел Ягер. — А откуда им было знать, что Линдсей совершил побег? Англичанин довольно долго торчал в Германии, причем почти все время — в Волчьем Логове! Значит, эти люди уже какое-то время поджидали его в Мюнхене, а гестапо даже не подозревало об их существовании! Это преступная некомпетентность!
— Я сообщу рейхсфюреру Гиммлеру, что вы возводите на меня поклеп! — вспыхнул Грубер. — Вы намекаете на измену…
— Пожалуйста, сообщайте! — презрительно пожал плечами Ягер. — Но пока вы будете наслаждаться болтовней с Гиммлером, я приложу все силы к тому, чтобы не только выследить англичанина, но и заманить в наши сети эту троицу, этих шпионов и саботажников, которые проворачивают свои грязные делишки у вас под носом!
Только Гартман заметил, что на лице Бормана промелькнула довольная усмешка. «Стравливай сильных соперников, и они будут тебе неопасны!» — вот его девиз… Гартман сидел, не шевелясь, и глядел на Грубера и Ягера, которые с ненавистью испепеляли друг друга взглядом. Борман поспешил вмешаться, теперь его голос звучал спокойно и умиротворяюще:
— По-моему, полковник Ягер совершенно прав, собравшись перекрыть швейцарскую границу. С другой стороны, я уверен, что гестапо тоже использует все имеющиеся в его распоряжении средства и внесет существенный вклад в осуществление операции. Совещание окончено.
Грубер, Ягер и Борман вышли из зала, оставив Гартмана в одиночестве. Он встал и склонился над крупномасштабной картой, которую Ягер разложил на столе. Гартман, как часто случается с одинокими людьми, привык разговаривать сам с собой: это помогало ему думать.