Вождь викингов
Шрифт:
Щедрое предложение от человека, у которого нет даже собственного удела. Интересно, поговорку о шкуре неубитого медведя он слыхал?
Впрочем, я вполне мог допустить, что Ивар говорит серьезно. Но до чего же у него жуткие глаза!.. Договариваться с таким — всё равно что сделку с дьяволом заключать. Хотя, если вдуматься, кто такой Один, как не дьявол? Вот и отец Бернар того же мнения.
Понятное дело, ничего подобного я Ивару сказать не рискнул.
— Благодарю, конунг, за щедрое предложение! Но я не хочу, чтобы моя дружина кормилась от земли. Мне больше по нраву, когда
— Ты неглуп, Ульф, — Бескостный улыбнулся, и, как всегда, от его улыбки у меня в животе повернулся кусок льда. — Но сейчас ты сказал глупость. Что ж, ты свободный человек, и ты мне по нраву. Выпей еще и закуси вот этим… — Ивар протянул мне кусок мяса.
Я взял. Принять пищу из рук конунга — честь не меньшая, чем взять в подарок серебряную чашу. От такого не отказываются.
Чуть позже я получил разрешение на самостоятельный вояж. Правда, не сразу и не очень охотно.
Не потому, что Бескостный опасался, что я, опередив его, отхвачу что-нибудь вкусное. Отряд у меня маленький, так что большую рыбу не проглотит. Так он полагал. Рагнарсон беспокоился за меня. Вдруг злые англичане испортят такой полезный инструмент, как Ульф Черноголовый?
Впрочем, он тоже верил в мою удачу, так что добро на наш маленький рейд всё-таки дал. А о том, что рейд будет не таким уж маленьким, я его информировать не стал.
Глава двадцать четвертая
Ночной рейд
Отплыли мы еще засветло. Я не боялся, что местные нас заметят. По обе стороны реки уже поднимались черные столбы дыма: викинги зачищали территорию. В такой ситуации все англичане, не успевшие удрать достаточно далеко, должны были сидеть тихо, как мышки.
Когда стемнело, мы все равно продолжали плыть. Широкая лента реки светилась серебром — серпика ущербной луны для этого хватало. Зато берега скрыла непроглядная темень. Мы скользили почти бесшумно: в опытных руках весла драккара погружались в воду практически беззвучно. А если и плеснет, так этот звук легко можно списать на играющую рыбу. Наш «Северный Змей» будто и впрямь превратился в змея — огромную водяную змею, раздвигающую зеркало реки. Мы шли быстро, не менее пяти миль в час. И, даже если бы кто-то увидел нас и пожелал предупредить тех, что живет выше по течению, такому человеку, чтобы поспеть за нами, пришлось бы бежать. И бежать очень, очень быстро, потому что ему пришлось бы петлять по тропинкам, перебираться через изгороди или кустарник, нырять в овраги… А наша дорога была ровной и почти прямой.
— Туда, — сказал Дикон, указывая на узкую протоку.
Драккар сбросил скорость, развернулся и вошел в тень прибрежной растительности. Тут же стало совсем темно. Для меня. Для большинства моих хирдманов это была еще не критическая темнота, так что драккар аккуратно подвели к нависающему над тихой водой берегу и закрепили концы. Мы высадились. И высадке нашей не мешало ничто, кроме маленьких гадких кровососов, коих здесь было ну просто неприличное количество.
— Слева будет болото, — сообщил Дикон. — Очень хорошее.
— То есть?
Как болото может быть хорошим?
— Много
— Ты привел нас рыбку ловить? — несмешливо спросил Гуннар Гагара. — Тогда давай мне удочку.
— А ты клювом попробуй, — посоветовал Уилл Кошачий Глаз.
— Я тебе сейчас покажу мой клюв… — начал Гуннар.
— Замолчали все! — отрывисто бросил Свартхёвди. — Говори, Дикон.
— Слева — болото, потом будет заливной луг и поле. Колосья уже высокие, так что мы можем подобраться незаметно.
— Подобраться — куда? — спросил Стюрмир.
— К монастырю, конечно. Вы хотели, чтобы я привел вас к монастырю, и я вас привел.
Ага, привел. Как же. Еще час мы пробирались сначала через какую-то топь (Кто сказал, что болото — по другую сторону?), потом, скрючившись, по колосящемуся полю. Кто пробовал, знает какое это изумительное удовольствие. Особенно когда ни зги не видно.
Но — добрались. Монастырь вырос перед нами немой черной громадиной…
Нет, насчет громадины я преувеличил. Забор метра два с половиной, не больше. А вот по поводу «немой» просто поторопился. Потому что за забором внезапно начался собачий концерт. И точно не по нашему поводу, потому что направление ветра мы выбрали правильно. Значит — что? Значит, кому-то на ночь глядя приспичило проветриться. И этого «кого-то» собачки не знают.
Ого! Да это же целое войско! Даже я разглядел черную шевелящуюся гусеницу, потянувшуюся из ворот по дороге. И очень явственно услышал стук копыт. Значит, ночные бродяги еще и на конях? Хрен там, а не бродяги!
— Воины доспешные, — шепнул мне Медвежонок, знавший о моих проблемах с ночным зрением.
— И доспехи добрые, — добавил Уилл Кошачий Глаз, оправдывая свое прозвище.
— Сотни три, — подхватил Стюрмир, и я почувствовал себя совсем слепым. — А вон еще…
— Сколько, говоришь, стражи в монастыре? — спросил Свартхёвди у Дикона.
— Да это не монастырские, — тут же возразил тот. — Откуда у тех настоящая броня?
— А кто?
— Да я почем знаю? Пойди да спроси! Сказали привести, я привел. А что там внутри — откуда я знаю? Меня отец сюда в двенадцать лет привозил, на эту, как ее…
— Тихо… — прошипел я. — Уиллы, Лейф, давайте за воинами. Узнаете, что сумеете. Лейф — старший.
Тройка разведчиков исчезла в колосьях.
— Медвежонок, сможешь подобраться поближе?
— А то.
— Дикона возьми. Он знает язык.
У самого-то Свартхёвди английский словарный запас — как у армейского разговорника. Стоять! Руки вверх. Как зовут? Какая часть? Где твой командир? Ну с поправкой на местный колорит, где главная фраза — «деньги давай!».
А из ворот между тем продолжали выходить, да, теперь уже выходить пешочком, английские вояки. Что ж они там? Вылупляются, что ли?
Ну вот железный поток иссяк. За ним потянулись невоенные. Чернь какая-то, монахи… Эти далеко не ушли, остановились у ворот, переговариваясь. Потом вернулись во двор, и ворота захлопнулись. Чуть позже, после нескольких злых окриков, унялись и псы.