Вожделение
Шрифт:
— Хочешь, подую? — он посмотрел на меня снизу вверх.
— Хочу, — кивнула я.
И он подул. А потом поцеловал в середину ладони, а у меня екнуло сердце. Даже со сладостью, даже с температурой — градусник показал тридцать девять и восемь — мое тело продолжало реагировать на этого невозможного мужчину.
Мы просидели так минут пятнадцать, пока не появился терапевт. Прослушал легкие, качая головой:
— Ну здесь однозначно — пневмония, по крови лейкоциты зашкаливают, нейтрофилы. Сейчас снимок сделайте
Я посмотрела на Максима с испугом: я рассчитывала, что врачи нас отпустят. Теперь уже и комната-пенал не казалась такой ужасной.
— Все в порядке, Регина. Тебе нужно будет остаться в больнице.
— А паспорт?
— Ты же знаешь, что с ним все в порядке, — спокойно ответил Максим, — ты здесь под другими документами. Тебе нужно прийти в себя до того, как мы улетим в Германию. Времени мало.
Я кивнула растерянно, у меня даже вещей с собой не было, ни чашки, ни тапок. Больница на меня всегда наводила такие мысли, сбивая с настроя.
— Ни о чем не переживай. Я приеду за тобой.
Врач откашлялся, привлекая наше внимание:
— Все, медсестра проводит на третий этаж. Приемное время, расписание передачек, все на стене при входе в главном здании, — обратился он к Максиму, — вещи заберите, они ей здесь не понадобятся.
Я надела больничные шлепанцы, сапоги с курткой протянула Ланских. Все это было так по-бытовому, так просто, точно мы были с ним семейной парой. Наверное, так нас и воспринимали люди.
А я не знала, кем считать Максима.
И радоваться ли нашей временной разлуке или нет.
Глава 61
Больничная суета лишила окончательно сил. После всех обследований, мне поставили капельницу и разрешили, наконец, уснуть.
В палате кроме меня была лишь еще одна пациентка — бабушка, маленькая и аккуратная. Ее совершенно белые волосы были сколоты с двух сторон заколками, а сама она без конца куталась в не по размеру большой теплый халат.
Тихо работал телевизор, прикрепленный на стену возле ее кровати, под бормотание голосов меня сново сморило в сон.
Я слышала, как ходит, тихо шаркая тапочками по полу бабушка, как заходит медсестра, чтобы проверить капельницу.
Слышала, но даже глаз не открывала, веки были тяжелыми. Организм требовал законное право на отдых: слишком долго я была в стрессе, чтобы это никак не проявило себя.
Окончательно я пришла в себя только когда по коридору прогрохотала тележка с едой и кто-то зычным женским голосом крикнул на все отделение:
— Ужин! Ужинать, девочки!
Приподнялась на локтях кое-как, во рту было сухо. Потерла лицо ладонями, откидывая остатки сна. Есть особо не хотелось, но я знала, что нужны ресурсы на восстановление.
Поднялась, нашла казенные тапочки.
— Новенькая? — женщина в синем переднике споро наполняла протянутые тарелки, накладывая в них кашу и рыбу, рыбой пахло на все отделение, — посуды нет?
— Нет, — покачала я головой.
— Держи тарелку, потом вернуть не забудь. Чашки тоже нет?
Мне вручили и чашку тоже, куда плеснули черного чая, чуть больше половины. А сверху положили еще три куска ржаного хлеба, криво нарезанного.
Я шла осторожно к своей койке, боясь расплескать что-нибудь или уронить. Села, взбив подушку и засунув ее для удобства за спину.
— Садитесь, — бабушка — божий одуванчик показала на свободный стул возле стола, но я покачала головой:
— Спасибо, но я тут пока.
Вкус еды я почти не чувствую, рыба такая костлявая, что есть ее невозможно. Складываю аккуратной горкой рыбьи останки, а потом с удовольствием съедаю весь хлеб, до последней крошки, запивая его теплым сладким чаем.
Еще один рывок на то, чтобы отнести на место посуду и снова лечь, укрываясь колким больничным одеялом, которое ощущается даже сквозь простыню.
Больничный быт заставил страхи отступить на второе место, я расслабилась даже как-то, по крайней мере, могла спокойно спать. Где-то через час после ужина в палату заглянула санитарка:
— Иванова кто здесь?
Мы с бабушкой переглянулись, она плечами пожала:
— Нет такой.
— Да как так, вот — палат триста семь, ваша, Иванова Регина, муж вещи привез. Легла сегодня.
— Ннаверное, это я, — мой ответ выглядел глупо совсем, но я растерялась совершенно. Скорее всего, я тут лежу под чужой фамилией, но под какой — я не знала. Может, эти вещи передал Максим. А может — они чужие, и я сейчас буду рыться в пакете Ивановой Регины, которая лежит в другой палате.
— В смысле — наверное? — санитарка глянула на меня подозрительно, а бабушка божий одуванчик — с удивлением.
— Я замужем не так давно, — пришлось выкручиваться, надеюсь в мой паспорт заглядывать она не пойдет, — не привыкла к новой фамилии.
— А, тогда понятно, — успокоилась женщина, — других Регин-то у нас нету. Тьфу, напугала. Держи пакет, только спрячь все в тумбочку. Продукты подпиши сегодняшней датой и в холодильник убери. Все запомнила?
Я кивнула раз, затем ещё один, вглядываясь в содержимое пакета. Ворох вещей новых, с биркой ещё все. Белье, халат, футболка с пидамными штанами.
Посуда, упаковка чая, сок, печенья. Салат в упаковке, только из магазина ещё, две булочки с маком в бумажной хрусткой упаковке. От них пахло так головокружительно, что я не удержалась и надломила мягкое тесто, закинула в рот и замерла. Вкусно.