Вожди и оборотни
Шрифт:
У других лиц изъятия были незначительными. Также бесспорно и то, что Гдлян в «свои» миллионы включил более 8 миллионов, изъятых следователями и оперативными работниками в Бухарской области по уголовному делу, ими возбужденному, и которое потом примет Гдлян вместе с вещдоками к своему производству. Эти миллионы им тоже демонстрировались в зале прокуратуры, других местах, а также на экранах телевизоров. Так что чужой труд Гдлян нередко выдавал за свой. За изъятие ценностей следователи постоянно получали поощрения в виде денежных премий в размере одного, двух окладов, очередные звезды и просто благодарности. Конечно, поощрять надо, спору нет. Но были вещи, которые, кроме как обман, квалифицировать нельзя.
В той же Бухарской области одновременно работало несколько следственных
В «погоне» за миллионами они не брезговали никакими средствами. Пытаясь добиться выдачи денег, прибегали к незаконным задержаниям и арестам. Людей месяцами держали под стражей, шантажировали их родственников, заставляли собирать деньги. Могу утверждать, что среди изъятого находятся многие ценности, деньги, абсолютно не принадлежащие преступникам. Люди в страхе за себя и судьбу своих близких отдавали и то, что нажито честным трудом. За время следствия в Узбекистане по гдляновским материалам незаконно было задержано и арестовано более 100 человек, так называемых хранителей ценностей. В группе их называли еще «заложниками». По делу А. Каримова, например, было арестовано 23 «заложника». Некоторые без вины отсидели по девять месяцев в следственных изоляторах.
Характерно и то, что все материалы, связанные с их арестом, из дел изымались и «сбрасывались» в так называемую «яму». Суды их не видели. Матчанова Пашшо, мать-героиня, воспитавшая 10 детей, пробыла в тюремной камере 9 месяцев. В это же время был арестован и ее муж. Пятеро несовершеннолетних детей остались без куска хлеба, на произвол судьбы. Благо, соседи, родственники не оставили детей в беде, приютили и кормили все это время. Матчанову П. обвинили в хранении преступно нажитых ценностей. Но в суд направили дело только в отношении мужа. Материалы, касающиеся ареста Матчановой П., Иванов из дела изъял и скрыл от суда. Его афера, однако, обнаружилась во время судебного заседания. Суд вернул в связи с этим все дело на дополнительное расследование. Затем оно будет прекращено за отсутствием в действиях арестованных преступления.
Матчанова П. далеко не единственная многодетная мать, ставшая жертвой произвола. Аналогично арестовали Алимову П. — мать девяти детей, Талиеву Бебизаду — мать одиннадцати детей, Саидову Ануру — мать двенадцати детей. Они и многие другие женщины задерживались и арестовывались не за какие-то убийства или преступления, а просто по надуманным подозрениям и обвинениям.
Если быть точным, то в Уголовном кодексе Узбекистана, как и в кодексах других республик, не было и нет статьи, предусматривающей ответственность за хранение ценностей, нажитых преступным путем, как это указывали в документах Гдлян, Иванов и их следователи. Есть ответственность за укрытие преступлений и то не всех, а наиболее опасных, тяжких и менее тяжких. Их перечень приводится в кодексах. Укрыватель должен точно знать, какое преступление он скрывает, и только после этого может наступить его уголовная ответственность. Гдлян же, при полном попустительстве со стороны прокурорского надзора, вместо законодателя установил новый состав преступления, за который и сажал людей. Он совершал откровенный произвол, издевательства над десятками невиновных людей. Однако нашлись у него и Иванова защитники, которые с их подачи пустились, в том числе и на страницах газет, журналов, в длинные рассуждения о невозможности победить мафию, не нарушая закон. Конечно, законы нуждаются в совершенствовании. Но позволительно спросить: с какой
Материалы в отношении «заложников» не предъявляли судам только потому, что опасались обнародования фальсификации следствия.
Действуя незаконными методами, доводили людей, не имеющих никакого отношения к преступлениям, до оговоров, клеветы на себя и других. Вынуждали их сдавать следователям свои личные сбережения, брать деньги в долг у родственников, знакомых, собирать по всему кишлаку. Нередко они покупали з магазинах ювелирные изделия и сдавали их под страхом ареста, как вещи, нажитые преступным путем. Без преувеличения можно сказать, что такое «изъятие» шло по всему Узбекистану.
Как это происходило наглядно свидетельствует пример с Д. Бекчановым. Его, инвалида II группы, неоднократно вызывали на допросы и требовали выдать 500 тысяч рублей. Он отказывался, говорил, что никогда преступных денег не имел и не хранил. Однако под угрозой ареста себя, жены и детей согласился собрать и принести следователям сто тысяч. В течение нескольких суток он занимал у родственников, знакомых деньги. Договоры займа заверил в нотариальной конторе. Они нами будут потом осмотрены. Допросим и нотариуса, лиц, которые одалживали деньги Бекчанову. К полученным в долг деньгам Бекчанов добавил свои сбережения и выдал следователям 97 тысяч рублей. Однако их следователи оформят, как преступно нажитые и хранимые Бекчановым якобы по просьбе одного крупного взяткополучателя.
Другого «заложника», Бекембетова, держали под стражей 11 суток, «уговорили» выдать несколько сот тысяч. Выпустили на свободу, но предупредили — в случае невыполнения обещанного снова арестовать его и членов семьи. Бекембетов собрал 50 тысяч рублей и вместе с сестрой принес деньги в прокуратуру. Следователь тут же при понятых принял деньги, однако составил фальшивый протокол, что якобы деньги изъяты в пристройке дома Бекембетова. Когда мы расследовали данный случай, то нашли понятых, и те сразу же сказали, как все происходило. Никакого изъятия в доме не было, деньги принесли в прокуратуру. Мы не успокоились на этом, хотя показаний понятых в совокупности с подобными же показаниями Бекембетова, его сестры, родственников вполне было достаточно для выявления лжи. Поехали к Бекембетову и установили, что никакой пристройки к дому не было и нет. Да и сам следователь на очной ставке с Бекембетовым был вынужден признать свою фальсификацию.
Мы много раз убеждались, что с помощью такой фальсификации следователи пытались создать «доказательства» виновности невиновных лиц.
При изучении гдляновских материалов следствия нам бросались в глаза показания «заложников» с «признанием» своей вины в укрывательстве преступного имущества, денег. Они рассказывали, где хранили и на какую сумму, детально описывали места, как к ним добраться и достать «награбленное». Однако, что поражало, следователи не торопились выезжать с обысками, за изъятием ценностей. Гдлян объяснял это своей следственной тактикой. Но ведь обыски зачастую вообще не проводились, ибо следователи знали о ложности показаний, знали, что в названных местах ничего не хранится. Делали проще — арестованного освобождали и заставляли принести то, что он «хранит». Как дальше развивались события, ясно из приведенных выше примеров.
Вещественные доказательства — одно из самых уязвимых мест Гдляна. Мы вплотную подошли к их исследованию, однако прекращение дела Генеральным прокурором Н. Трубиным помешало расследовать до конца многие факты недостач, подмены ценностей. Но то, что мы успели выяснить, вполне свидетельствовало об обстановке, царящей в группе Гдляна и создающей возможность для растаскивания вещдоков.
Помню, еще в конце 1989 года на большом партийном собрании в прокуратуре СССР я публично с трибуны сказал Гдляну, что ему придется очень много возвращать ценностей. И он тогда промолчал, не возразил, не опроверг, как обычно делал со свойственной ему категоричностью и темпераментом. А начал бы возражать, я бы ему привел конкретные примеры.