Возлюбивший зло
Шрифт:
— Вот и прекрасно! По крайней мере, я уверен, что близок к истине, — отозвался Пэрри. — Люцифер не желает, чтобы я общался именно с тем еретиком.
— Это очень опасно! Кто знает, какого монстра ожидать в следующий раз…
— Без риска редко приходится чего-либо добиться. Надеюсь, что, так же как и все эти тридцать лет, ты по-прежнему будешь за мной присматривать.
— Что мне еще остается делать, — проворчала она. — Ведь частичка моего земного тела у тебя.
Пэрри взглянул на капельку крови на своем запястье — душа Джоли по-прежнему жила в ней.
— Как хорошо,
— По-моему, в качестве духа я нравлюсь тебе больше, чем в образе живой женщины!
Это больно задело его:
— Я бы все отдал, чтобы ты снова стала прежней, Джоли! Однако мне приходится мириться с тем, что есть… К тому же, если бы я смог отпустить твою душу туда, где ей и предназначено быть, в Рай, я бы не задумываясь сделал это.
— Я вовсе не сказала, что быть призраком так уж плохо… — смягчилась она. — Хотя мне, конечно, тоже интересно узнать, что это за зло, которое удерживает меня. С тех пор как я умерла, в твоей жизни не было зла. Кроме того, если бы теперь я была жива, я наверняка стала бы старой и толстой…
— А я не стал бы монахом, — добавил Пэрри. — Я согласен — твоя смерть ужасна, но зла, кроме этого, я тоже не встречал. Могу лишь предположить, что оно еще не проявилось.
— Однако теперь о твоем существовании узнал Люцифер. Ах, Пэрри, я так боюсь, что зло совсем рядом!
— Мы будем бороться с ним вместе!
— Да, вместе, — согласилась Джоли, подлетев поближе, чтобы незримо коснуться его бесплотными устами и растаять.
Дальнейший путь обошелся без столкновений с опасностью. Пэрри сделал вывод, что Люциферу известно лишь одно — беспокоящее его дело поручено какому-то монаху. Поэтому на его уничтожение и было направлено полчище демонов. Однако за ними не последовали другие; выходит, Повелитель Зла либо не придал подобному пустяку серьезного значения, либо пока не имел возможности выслать против Пэрри своих слуг. Скорее всего их просто не оказалось поблизости. Но если еретик, к которому он направляется, все-таки обладает важными сведениями и Пэрри может их получить, Люцифер непременно обратит на него внимание. Вот тогда-то начнется настоящее испытание…
В сырой подземной тюрьме Пэрри подвели к еретику. Тщедушный белобородый старец, совершенно раздетый, лежал на спине, а связывающие ему запястья и лодыжки веревки были натянуты на столбы, не позволяя несчастному шевелиться. Более того, арестант не мог даже вздохнуть полной грудью — ведь на ней лежала доска, которую сверху придавливал тяжелый металлический груз.
— Что это?! — в гневе спросил Пэрри.
— Peine forte et dure, святой отец, — объяснил тюремщик. — Боль суровая и жестокая.
— Как перевести, мне известно! — рявкнул Пэрри. — Я спрашиваю, почему этого человека подвергают наказанию. Мне сообщили, что он пока не сделал признания.
— Так ведь это еще и не наказание, святой отец, а лишь способ поторопить его с признанием.
— Ах, способ? По-моему, больше похоже на пытку!
— Ну что вы, святой отец! Его еще не резали, не выкручивали суставы, не жгли огнем и не морили голодом…
— Поскольку до тех пор, пока он не признает себя виновным или невиновным, вы не можете его судить, — с отвращением заключил Пэрри.
— Именно, святой отец. Преступники становятся совершенно невыносимыми — тянут до последнего и только связывают правосудию руки. Поневоле приходится оказывать на них давление.
— Но ведь после такого «давления» любой, даже невиновный, признается во всем что угодно!
— Не скажите, святой отец! Некоторые упрямцы предпочитают умереть, но не признаться.
— Так, значит, большинство все-таки признают себя виновными? И что же их ждет?
— Их лишают всякого имущества и отпускают.
— А тех, которые отрицают свою вину?
— Таких признают виновными, наказывают за непреклонность и также лишают имущества.
— Тогда мне понятно, почему они пытаются молчать, — сухо бросил Пэрри.
— Ведь весь их выбор: голодная смерть или мучения и голодная смерть. А вам приходило когда-либо в голову, что человек может оказаться невиновным и не заслуживать наказания?
— Нет, не приходило, святой отец, — ответил тюремщик, искренне удивленный наивностью монаха. — У нас тут невиновных нет.
Появилась Джоли.
— Перестань зря болтать и вытащи его отсюда! — воскликнула она. — Бедный старик!
Пэрри согласился.
— Освободите заключенного!
— Но ведь он еще не сделал признания!
— Я хочу с ним поговорить. А это вряд ли окажется возможным, если он даже дышит с трудом.
— Хм, тогда я уменьшу груз так, чтобы он смог вам отвечать.
— Нет. Снимите весь груз и развяжите все веревки до последней.
— Святой отец, это не положено!
Пэрри сурово взглянул на него:
— Дорога ли тебе твоя душа, тюремщик?
Тот нехотя уступил. Вскоре арестованного освободили, но, не имея сил подняться, он так и остался лежать на голой земле, постепенно восстанавливая дыхание. Его так долго держали растянутым между столбов, что руки и ноги несчастного затекли.
— Я приехал, чтобы поговорить с вами, — начал Пэрри. — Мне жаль, что вас подвергли таким мукам. Я не знал об этом, пока не увидел собственными глазами. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам избежать дальнейших страданий, если вы вернетесь в лоно Церкви и ответите на мои вопросы.
— Я не могу! — с трудом выговорил старик.
— Ничего, сможете, — подбодрил его Пэрри. — Бог милостив к тем, кто искренне раскаивается в своих грехах.
— Нет, не могу признаться…
Пэрри кивнул. Если арестованный сознается, что имел дело с Люцифером, то этим подтвердит свою вину и будет раздавлен суровым приговором закона. Если же он посмеет ее отрицать и совершит клятвопреступление, то никогда уже не обретет спасения. Положение действительно казалось безвыходным.
Однако у Ордена имелись сведения о том, что этот человек — настоящий еретик. К тому же сам Люцифер пытался препятствовать Пэрри с ним встретиться. Очевидно, Пэрри следовало постараться выжать из старика все, что ему известно.