Возлюбленная кюре
Шрифт:
Мальчики продолжали тузить друг друга. Нарочно или нет, но они опрокинули-таки корзинку, которую Анни поставила у ног.
– Шарль! Альфонс! Ведите себя прилично! – напустилась на них мать. – Немедленно попросите у мадам прощения!
Старший мальчик пробормотал что-то себе под нос, а младший, ничуть не смутившись, весело спросил:
– Мам, скажи, мы поедем на рыбалку на речку Бандиа?
– Поедем, но только если пообещаешь, что не будешь вести себя как в прошлый раз, когда ты толкнул Альфонса в воду. Вы ведете себя скверно всякий раз, когда ваш отец не может поехать с нами. О, мы уже
Анни одобряюще кивнула, надеясь, что завяжется беседа, но красивая дама по-прежнему не обращала на нее внимания. Будущей служанке священника оставалось лишь закрыть глаза и дать мыслям и монотонному покачиванию кареты себя убаюкать.
«Хорошо, что хоть в доме у кюре не будет ни вздорной детворы, которую надо усмирять, ни кучи белья в стирку. И готовить много не придется. Да, моя жизнь будет приятной и спокойной, – говорила она себе. – Не терпится посмотреть, какой он, мой будущий хозяин…»
Пока Анни Менье ехала навстречу своей судьбе, кюре Ролан Шарваз, как обычно в этот утренний час, управлялся с бритвенными принадлежностями. Закончив, он умылся и тщательно изучил свое лицо в зеркале, подвешенном на крючке.
Удовлетворившись увиденным, он улыбнулся своему отражению и подошел к окну. В поселке было даже слишком спокойно – наверное, из-за жары, измучившей и людей, и домашнюю скотину. Сен-Жермен казался погруженным в колдовской сон…
«Сегодня приезжает новая служанка, – подумал он. – Надеюсь, она не станет вмешиваться в мои дела. Зря я послушал Матильду. Она все это затеяла, не подумав о последствиях. Мы больше не сможем уединяться у меня в спальне. А ведь это было так удобно!»
Рассерженный, он припомнил аргументы любовницы, которая была уверена, что поступает правильно.
– Ролан, ну подумай сам! Присутствие в твоем доме Анни Менье положит конец сплетням, – заявила Матильда. – И у моего мужа не возникнет дурных мыслей, хотя он и так ни о чем не подозревает. Я смогу навещать тебя в пресбитерии без опаски, потому что там всегда будет эта достойная пожилая дама.
– Да, все это так, но мы больше не сможем резвиться на моей постели, иначе служанка быстро поймет, что к чему!
– Мы найдем способ уединяться в другом месте. И потом, служанке не следует вмешиваться в дела господина или госпожи. Сюзанна это хорошо понимает, уж можешь мне поверить. Время от времени я делаю ей маленький подарок – и вот она уже моя союзница!
Им удалось обмануть всех, в первую очередь доктора де Салиньяка, а во вторую – ризничего. Матильда наведывалась в пресбитерий в час, когда Алсид Ренар удалялся подремать в свой скромный дом на окраине городка, а ее супруг в это время как раз посещал пациентов в окрестных местечках.
«Меня все устраивает. А раз так, к чему нанимать прислугу? – в очередной раз задался он вопросом. – Но придется довериться суждению моей милой Матильды. Самое важное – не навлечь на себя подозрений, как это сделал кюре Биссет. Если верить ее рассказам, мой предшественник был не слишком умен. Она позволяла ему маленькие вольности, а местная публика тут же унюхала адюльтер…»
Он невольно нахмурился. Была ли его любовница искренней,
– Чтобы я отдалась Биссету? – с возмущением вскричала она. – Я его не любила! Было забавно наблюдать, как он строит мне глазки, где бы мы ни встретились. Я и мои подруги из Мартона иногда приглашали его на пикник или выпить с нами чаю, но ни одна не позволяла перейти черту дозволенного!
Ролану пришлось поверить Матильде на слово, равно как и уступить ее капризу и нанять служанку. «Если это отвлечет внимание сплетников, тем лучше! Я намерен остаться в Сен-Жермен надолго. Жилье сносное, меня принимают в лучших домах, и меня обожает самая красивая дама в городе!» – не без гордости думал он.
После окончания семинарии иезуитов в Шамбери, главном городе департамента Савойя, кюре Шарваз менял приходы слишком часто.
Он наскоро вспомнил свой путь по лезвию бритвы. Сначала его отправили викарием в Семюр, откуда ему пришлось уехать год и три месяца спустя по причине слишком легкомысленного поведения, шедшего вразрез с принесенными обетами. «Но разве это плохо – быть снисходительным к своим прихожанкам? – грустно усмехнулся он про себя. – И разве нельзя носить сутану для того, чтобы сделать свое существование приятным?»
Следующим пунктом назначения был Шароль, городок все в том же департаменте Сона и Луара. Там у него завязалась дружба с некой мадам Кайер – и снова разразился скандал. При воспоминании об этой женщине у него заныло сердце. Несмотря на связь с Матильдой, он тосковал по прежней привязанности. Мадам Кайер была женщиной доброй, любящей и умной. Дабы смягчить боль разлуки, они обменивались многочисленными посланиями, полными слов с потаенным смыслом, которые только им двоим могли дать утешение.
И вот Шарвазу опять пришлось вернуться в Сен-Сюльпис и просить, чтобы ему снова дали приход. Ценой многочисленных и патетичных демонстраций раскаяния он получил-таки место в Ангулеме, где исполнял свои обязанности со всей возможной серьезностью. Видя это, епископ доверил ему приход в Сен-Жермен-де-Монброн, где красивая жена доктора Салиньяка в мгновение ока заставила пробудиться его инстинкты соблазнителя и потребность любить и быть любимым.
Матильда в это время металась по гостиной, снедаемая тревогой и нетерпением. Сегодня на ней было легкое белое платье из батиста с дерзким декольте, которое, впрочем, оправдывала удушающая жара. Сюзанна поманила ее с порога.
– Хочу напомнить мадам, что господин доктор хочет сегодня пообедать пораньше. Я могу приготовить для него омлет с зеленью петрушки и салат с помидорами.
– Делай, что хочешь! – ответила на это молодая женщина. – Я не голодна. Пообедаю позже, когда муж уедет.
Служанка удалилась. Она привыкла к переменчивому настроению хозяйки. «В последние дни мадам то плачет, то смеется! То все ей по душе, то все не так, как надо! – думала она по пути в кухню. – Это все от жары!»
Оставшись в комнате одна, Матильда подошла к окну и оперлась локтями о подоконник. Взгляд ее нашел крышу пресбитерия, рядом с которым возвышалась церковная колокольня. Знать бы, чем занят сейчас ее возлюбленный – ее дорогой, ее ненаглядный возлюбленный…