Возлюбленная Лунного Ветра

Ляпота Елена Михайловна

Большой светлый зал с огромными окнами казался невероятно чистым, пустым и не слишком жилым. Мне чудилось, как по нему прокатывается эхо даже от звука моего дыхания. Свет проникал отовсюду — через распахнутые окна, белые полупрозрачные стены, однако он был тусклым, совсем не похожим на солнечный. Крайне неуютное место.

Хотя тиран, восседающий на своём каменном кресле, смотрелся здесь вполне гармонично. Холодный и немного отстранённый, словно статуя с высеченной улыбкой на каменных губах.

— Хочешь есть? — спросил тиран. Я кивнула.

На подоконнике появилось

блюдо с яблоками. Не самый питательный завтрак, но за неимением лучшего, я взяла одно и надкусила. В животе предательски заурчало, я покраснела и отошла подальше от тирана. И тут услышала запах рыбы — сочный, сладкий, словно её прямо сейчас поджаривали на костре. Она лежала на том же блюде, где ещё минуту назад были яблоки, и вверх поднимался пар. Я едва не захлебнулась слюной, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в Лаорта огрызком.

Он явно издевался, и, похоже, это его развлекало.

— Надеюсь, рыба придётся тебе по вкусу. Яблоки здесь не так уж легко достать.

Мне очень хотелось запустить в него блюдом с рыбой. Но есть хотелось ещё больше. Поэтому я молча съела угощение, стараясь не смотреть на наглеца. Было невероятно вкусно. Горячий сок тёк по пальцам, и я подбирала капли языком. Но увидев, как тиран смотрит на меня — внимательно, подавшись вперёд всем телом, я смутилась и вытерла ладони о простынь.

Лицо Лаорта скривилось, и он недовольно откинулся на спинку кресла. Пальцы его отбивали неторопливую дробь на подлокотниках. Прямо хищник, затаившийся в прыжке. А я, стало быть, жертва. Впрочем, это мы ещё посмотрим.

— Итак, — начала я, собравшись с духом, — каковы твои условия?

— Какие условия, Рейна?

— На которых я вернусь домой.

— Мне кажется, ты кое-что забыла, дитя моё, — вкрадчиво ответил тиран, — я ведь обещал, что если ты опять сюда сунешься, то уже не вернёшься обратно. А я всегда держу свои обещания.

— Ты можешь дать новое.

— Это как?

— Ну, например, пообещай отпустить меня, если я выполню какое-нибудь твоё условие.

— Какое?

— Не знаю, — я пожала плечами, — неужели тебе нечего с меня взять? Я могу… устроить кому-нибудь неприятности. У меня это получается, честно. Или добыть что-нибудь. С этим сложнее. Но я постараюсь.

— Охотно верю, юная владычица, — усмехнулся Лаорт, — но это всё я могу и без твоей помощи.

— Тогда зачем я тебе?

— Я пока не решил.

— А если…

— Нет.

— Но я даже не договорила, — возмутилась я.

— Что бы ты мне не сказала, Рейна, это ничего не изменит.

Глаза тирана походили на две сверкающие ледышки, полные холодного равнодушия. Я пыталась хотя бы выглядеть безмятежной, однако сердце ушло в пятки. Да что там — оно словно отделилось от тела и билось в истерике где-то под ножкой каменного кресла Лаорта. Я на мгновение зажмурилась и глубоко вздохнула. Терпеть не могу сдаваться…

— И что мне делать, тиран?

— Хороший вопрос…

Лаорт по-прежнему поигрывал кончиками пальцев, глядя в пространство куда-то мимо меня. Надо же, злобный хищник получил заветную игрушку, но не знает, что с ней делать! Может, положить в сундук до лучших времён? Ах да,

я ведь там могу прокиснуть, и веселья не получится. Желание запустить в него уже пустым блюдом усиливалось. И лишь воспоминание о том несчастном, умирающем от жажды, удержало меня от глупости. Мне совсем не улыбалось повиснуть рядом и стонать в унисон.

— Это прекрасный мир, Рейна, — вдруг сказал Лаорт, — прекрасный и ужасный одновременно. И каждому найдётся в нём место, даже тебе.

Преисподняя? Прекрасный мир? Ха! Но для тирана, проклятого солнцем, он, возможно, был прекрасен. Сколько они заточены под землей? Тысячелетия? Может, даже больше. Я не знала. Раньше меня не сильно волновали тираны. Сказками о них пугали малышей, а я уже давно выросла. Хотя, возможно, надо было слушать сказки…

— У моего брата Танона несколько жён. И с десяток любовниц. И вся эта милая семейка неплохо уживается в роскошном замке, полном слуг, готовых выполнить любое желание. Красивая одежда, изысканная еда, драгоценности. Есть даже шуты и мёртвые поэты, которым посчастливилось после смерти найти благодарную публику.

— Звучит заманчиво, — я улыбнулась сквозь зубы, чувствуя, как по спине ползут противные ручейки пота. Зачем он мне это рассказывает?

— Можешь присоединиться к этой семейке. Танон и его женщины будут рады. Они любят новых существ, особенно живых.

— В качестве кого?

— Думаю, это глупый вопрос, Рейна.

Да уж, глупее не бывает. Одна только малюсенькая неувязочка. Если тиран собирается торжественно вручить меня братцу в качестве очередной постельной грелки, то зачем было лишать его этого удовольствия вчера? Что изменилось за сегодняшнюю ночь? Или он опять со мной играет? Похоже, что так… Гадкое самовлюблённое существо.

— Ты сказал «можешь», Лаорт. Это звучит, как предложение. Значит, я могу отказаться?

— Можешь, — кивнул тиран.

— Тогда я отказываюсь.

— Напрасно, Рейна. Выбор у тебя невелик.

— Но он есть? — с надеждой спросила я.

— Конечно. Выбор есть всегда. А у тебя даже несколько вариантов.

— Горю желанием услышать остальные.

— Я не могу отпустить тебя просто так, но предложить тебе нечего. Зато есть те, которые готовы предложить мне кое-что интересное за твоё тело.

— Кассиль Яр? — вырвалось у меня, и я невольно содрогнулась, вспоминая его наглые руки, рвущие на мне одежду. Это ведь из-за него я попала сюда. Моё тело? Ему? Нет уж, я лучше опять прыгну в бездну.

— Ему тоже нечего мне предложить, — улыбка тирана была странной. Какой-то напряжённой. И у меня на мгновение закралась мысль, будто он хочет, чтобы я сама себя ему предложила. Но это было ничуть не лучше, а в десятки раз хуже. Я смотрела на него, огромного, как скала, красивого, но чёрствого и безразличного, похожего на скучающего от безделья юнца, и мне совершенно не хотелось даже и думать о том, чтобы он касался меня. Но и в этом случае я совершенно не могла понять, для чего он расписывал мне прелести гаремной жизни своего брата. Логичнее было бы предложить свой, ведь у него, поди, и самого вереница жён. А он и словом не обмолвился. Странное существо.