Возлюбленная Немезида
Шрифт:
Ты хочешь? Ты согласна? Тебе можно верить? Чего мы ждем? Почему ждали столько лет?
Флоренс чувствовала, как в ней нарастает, копится возбуждение. Оно набухало, как ком, подавляя все центры самоконтроля и уничтожая остатки здравого смысла. Объятая паникой, она вскочила на ноги и огляделась.
— У тебя есть ванная? — спросила она, сознавая всю нелепость своего вопроса. Джекоб, разумеется, тоже это понимал.
— Да. Конечно. Мне следовало бы подумать… Я покажу, — отрывисто и смущенно произнес он, словно опасался тоже сморозить какую-нибудь глупость. Шагнув вперед, он непривычно
Ванная Джекоба была облицована плиткой в серо-голубых тонах. Один комплект изразцов почти точь-в-точь соответствовал лазурному оттенку его глаз. Заметив это, Флоренс едва не рассмеялась. Неужто он и впрямь столь тщеславен? Очень может быть. Только эгоист вроде Джекоба Тревельяна способен додуматься до того, чтобы оформить декор под цвет собственных глаз.
Флоренс, словно запертая в неволе кошка, крадучись рыскала по ванной, прекрасно сознавая, что занимает свое воображение различными причудами с одной целью — отвлечься. Она тщательно привела себя в порядок — умылась, причесалась, подкрасилась, подтянула колготки, которые чуть сползли, когда она упала. Все. Прятаться больше нельзя.
Фло, прошу тебя, не делай этого! — умоляла она себя, стараясь вспомнить все хорошее, чем наполнено ее уютное упорядоченное существование. У нее прекрасная работа, в которой она уже добилась значительных успехов и пойдет еще дальше; у нее есть Рори, с которым, при желании, она могла бы быть счастливой.
Глядя на себя в огромное зеркало — еще одно подтверждение тщеславия Джекоба, — она провела пальцами по великолепному кокетливому кружеву, украшавшему творение Роуз.
Неужели это ты, Фло, мечтаешь о безумстве? Или это не ты, а какая-то светская красотка в роскошном платье? Ты затеваешь непростительную глупость. О стольком забываешь, стольким пренебрегаешь, столько всего предаешь. Напрочь перечеркиваешь последние десять лет своей жизни.
И все же, думала она, может, хватит топтаться на месте? Она отвела руку за спину и расстегнула молнию на платье. Не пора ли изгнать демонов? Вернее, моего демона, поправилась она, выступая из упавшего к ногам платья. Флоренс взяла с полочки флакон с одеколоном и сняла крышку. Ванная, голова, все существо ее наполнились запахом, который преследовал ее на протяжения десятилетия.
Дело даже не в нем, рассуждала она, скидывая туфли и изысканное нижнее белье. Она просто устраняет препятствия, ставит точку в незаконченном деле, освобождается от ненужного багажа, мешающего ей жить в полную силу.
В нагом виде она почувствовала себя еще ужаснее. Одежда лежала на стуле, стоявшем в ванной, и натянуть ее на себя было не поздно. Она оденется, извинится и уйдет; Джекоб ни о чем не догадается. Но рука потянулась не к платью, а к висевшему на двери соблазнительно уютному махровому халату сочного синего цвета, который, должно быть, тоже выгодно оттенял голубые глаза Джекоба. Флоренс усмехнулась.
Ты просто чванливый индюк, братец, с улыбкой думала она. Она надела халат и повернула ручку двери.
Гостиная была пуста — лампы погашены, бокалы одиноко стоят на столике. Флоренс вышла в узкий коридор. Может, она ошиблась? А что, если Джекоб на кухне,
Спальня Джекоба, в отличие от скромной гостиной, оказалась на удивление традиционной и уютной. Она была убрана в теплых тонах — бронзовом, охровом и коричневато-зеленом. Кровать под старину, изголовье и рама с ножками украшены инкрустацией из меди, сверху — толстое пышное пуховое одеяло цвета терракоты, а под одеялом — без сомнения, голый — Джекоб.
Флоренс, позабыв про собственное смятение, с изумлением взирала на его позу. Она ожидала увидеть Джекоба распростертым по-хозяйски на спине с подоткнутыми под голову руками, ожидала встретить устремленный на нее уверенный взгляд. А он лежал на боку и смотрел на окно, нервно сжимая пальцами одеяло, словно оробевший мальчишка.
Оробевший? Не такой уж и оробевший, думала Флоренс, наблюдая, как Джекоб поворачивается к ней. Нужно обладать беспрецедентной самоуверенностью, чтобы ждать даму в постели!
— А ты, похоже, ничуть не изменился, Джекоб, — промолвила Флоренс. Она переступила порог спальни и остановилась. — Настолько был уверен, что я лягу с тобой в постель, что даже спросить не удосужился.
Джекоб как-то странно взглянул на нее; на лице отразилась целая гамма чувств, названия которым она не смогла бы подобрать. Потом его губы медленно раздвинулись в знакомой усмешке.
— Не я один, — тихо произнес он, смерив взглядом ее фигуру в мужском махровом халате, из-под которого выглядывали голые ноги.
Да, отпираться бессмысленно. Правдоподобного объяснения она все равно не найдет. Флоренс улыбнулась, признавая свою вину. Усмешка Джекоба обратилась в озорную заговорщицкую улыбку. Сейчас не время язвить и пререкаться, осознала Флоренс. Если они оба примут друг друга такими, какие они есть, и бросят на время свои игры в кошки-мышки, это будет лучше для обоих.
Освещение было щадящим, но Флоренс вдруг обуяла стеснительность. В общем-то, Джекоб уже однажды видел ее обнаженной, да она и не стыдилась собственного тела, тем более что с тех пор ее фигура значительно постройнела. Просто она вспомнила, что в числе его сексуальных партнерш — если верить молве — были исключительно красивые женщины, пленительной наготе которых не страшен даже суд кинокамер. Разве она, даже при всех ее сброшенных фунтах и подтянутости, достигнутой ценой упорных занятий на тренажерах, может соперничать с ними? Но ведь если она потребует темноты, Джекоб сочтет ее ханжой и кривлякой.
И все же Флоренс решилась высказать свое желание.
— Может, выключим свет? — предложила она, передернув плечами.
— Думаешь, нужно? — с какой-то безысходностью в голосе отозвался Джекоб и сел на кровати. Одеяло соскользнуло к поясу, обнажая мускулистый торс, незагорелый и без волос на груди, однако гладкая кожа отливала красивым блеском, выдавая в нем здорового сильного мужчину. Флоренс сдавленно сглотнула слюну, всем существом обращаясь в комок неутолимой страсти.