Возлюбленная виконта
Шрифт:
— Хм, странно. — Дейзи округлила глаза. — Трудно представить себе, чтобы мужчине захотелось это поджечь.
Люциан кашлянул, подавив смешок.
— Ну а женщине?
— Женщине — разумеется. На ум сразу же приходит мужское доминирование почти во всех сферах достижений. — «А также наличие памяти у комара», — подумала Дейзи. — Но лампа вызывает уйму вопросов.
— О да, и вы подняли наиболее интригующий. — Люциан изогнул бровь. — Буду счастлив помочь вам найти ответы.
Не предлагает ли он ей нечто неприличное? Если так, то у него останется
— Вы не обязаны мне помогать. Особенно после того, как я испортила вам рубашку. И жилет. И…
Ей не следовало опускать взгляд на его брюки, следуя за расплывшимся чернильным пятном. Представив на мгновение этот аппендикс в форме лампы, приделанный к его паху, Дейзи почувствовала, что залилась румянцем. Чтобы скрыть смущение, она села на пол и стала собирать разлетевшиеся записи.
— Не думайте об этом. — Его голос уже не напоминал писк подростка, который Дейзи помнила. — Я должен быть осторожнее. Надеюсь, ваша голова не пострадала от моего подбородка.
Впечатление, которое на Дейзи произвел его глубокий баритон, заставило ее забыть о голове.
— Позвольте мне.
Поставив свой саквояж, Люциан опустился рядом с ней на колени, чтобы собрать листки, затем подал ей руку, помогая подняться.
В животе у нее как будто открыли банку с июньскими мурашками.
— Благодарю, милорд, — пробормотала она, зная, что он лорд.
Люциан Игнацио де Кастенелло Боумонт. Сын и наследник Эллери Боумонта, графа Монтфорда. По предположению Дейзи, Люциан должен был называться теперь виконтом Ратлендом, одним из менее важных титулов графа, ибо граф пока был жив и пребывал в полном здравии.
Но Дейзи помнила Люциана как Игги.
Когда она так его называла, его уши приобретали тревожно-красный цвет. «Игги», как он посетовал, звучало недостаточно достойно. Как будто тощий двенадцатилетний подросток с грязными коленями мог быть способен на нечто, имеющее хотя бы отдаленное отношение к достоинству.
Но теперь Люциан стал мужчиной. И в последний раз, когда Дейзи слышала упоминание его имени в порядочном обществе, матрона, понизив голос, сказала, что Люциан «распутник» и «никчемный человек».
Однако Дейзи со вздохом признала, что такая характеристика не могла успокоить ее вдруг взволнованно забившееся сердце.
— Боюсь, спасти ваш костюм уже невозможно, — констатировала Дейзи, принимая от него стопку листов. — Пожалуйста, позвольте мне заказать вам новый комплект одежды.
Она могла позволить себе быть щедрой. В конце концов, она нашла семейные сокровища под камнями замка Драгон-Кэрн, когда остальные представители аристократии теряли свои в лопнувшем мыльном пузыре компании «Южные моря».
— Даже слышать об этом не хочу, — возразил он мягко, хотя Дейзи знала, что отец Люциана вложил массу денег в обанкротившуюся компанию. Вероятно, семья его матери на ее родине все еще владела значительным капиталом. Мать Люциана происходила из благородной семьи. От итальянского акцента Люциана практически не осталось и следа,
— Я все равно собирался избавиться от этого костюма, — сообщил он. — Фасон устарел, не так ли?
А жаль. Покрой этого зеленого фрака творил чудеса с его плечами, а что до его панта… — Дейзи перебила себя, пока ее мысли не вышли из-под контроля, но проиграла борьбу с желанием взглянуть, как панталоны облегают его бедра.
Перехватив направление ее взгляда, Люциан радостно улыбнулся:
— До чего же вы наблюдательны.
— Простите меня. Я очень расстроена, что испортила ваш костюм, — сказала она, чувствуя, как пылают щеки. — Я веду себя как какая-нибудь глупая дебютантка.
В двадцать один год Дейзи была настоящим «синим чулком».
— Будь вы дебютанткой, я бы вас запомнил, — сказал Люциан.
Дейзи в этом усомнилась. Тем более что он до сих пор не узнал ее, по крайней мере виду не подал. Хотя наверняка в ней сохранилось некоторое сходство с той девочкой, которая много лет назад ходила за ним по пятам, как щенок. Его семья провела в Драгон-Кэрне всего неделю, но эта неделя стала самой огорчительной, самой замечательной и самой запоминающейся неделей в ее юной жизни.
— Но если хотите моего совета, — продолжил он, — ваши шансы остаться незамужней значительно снизятся, если вы попробуете не опрыскивать чернилами мужчин, которых встречаете.
— Может, мой выбор как раз и состоит в том, чтобы не выходить замуж, — нахмурилась Дейзи.
Но при виде его ослепительной улыбки больше не могла сердиться. Люциан относился к тому типу мужчин, которым женщины за улыбку прощали все.
Дейзи не проронила больше ни слова и отошла от витрины с фаллической лампой.
Люциан окинул взглядом пустынный выставочный зал. В нем не было ни души.
— Похоже, нас никто не может представить друг другу, как того требуют приличия, так позвольте мне самому представиться.
Еще одно доказательство того, что Люциан ее не узнал. Дейзи испытала разочарование.
Все эти годы она хранила в памяти его образ, а он совершенно забыл о существовании Дейзи Элизабет Дрейк. С трудом сдерживая негодование, она попятилась, чтобы быть подальше от Люциана.
Но не успела сказать, что Люциан хорошо знает ее имя, как дверь позади нее распахнулась, ударив Дейзи пониже спины, и тут же закрылась, когда тот, кто ее открыл, понял, что кого-то ударил. Дейзи покачнулась, упав в объятия Люциана.
И тотчас оказалась в плену его мужского запаха: сандалового дерева и мыла. Мускулистая грудь под ее расставленными пальцами была твердой как камень. У нее перехватило дыхание.
— Вы пострадали, мисс? — спросил Люциан.
— Только моя гордость.
Дейзи попыталась высвободиться из его объятий, но Люциан не отпускал ее.
— Кажется, у нас есть еще одна жертва, — сказал он.
Люциан посмотрел на ее декольте, где отпечаталось чернильное пятно с его рубашки и жилета, испачкав ее бледно-голубой корсет и грудь.