Возлюбленные-соперники
Шрифт:
— В какую гостиную, ваша светлость?
Джеймс скрипнул зубами.
— В любую.
Официальность дворецкого его раздражала. Впрочем, сегодняшняя откровенность Коутса тоже. Черт возьми, он с нетерпением ожидал встречи с нанятым им сыщиком, а не с графской дочерью, которую едва знал.
Джеймс быстро побрился, оделся и направился через лабиринт бесконечных коридоров в помещение, которое Стоджес торжественно назвал желтой гостиной. Леди Кэролайн, сидевшая на низком светло-желтом диванчике, при появлении герцога встала и сделала глубокий реверанс.
— Приношу
Высокая и изящная девушка с волосами цвета меда и голубыми глазами была, несомненно, привлекательной. Именно такой тип женщин всегда вызывал его интерес до…
До чего?
До получения титула и спешной поездки в Уиндмур-Мэнор? Или, если точнее, до Беллы Синклер?
Раздраженный этими мыслями, он усилием воли заставил себя не думать о Белле.
— Чем я могу вам помочь, леди Кэролайн?
— Нас официально не представили друг другу, ваша светлость, но обстоятельства… были весьма необычными.
Да уж. Обстоятельства действительно никак нельзя было назвать обычными. Он хорошо знал отца Кэролайн, графа Этвуда, который обращался к Джеймсу три года назад, когда ему было необходимо тайно расплатиться с известным лондонским ростовщиком.
Карточный долг был весьма внушительным. Дочь Этвуда, равно как и все высшее общество, не знала о пагубном пристрастии графа. А правила отношений между барристером и клиентом гарантировали, что тайна будет сохранена.
Джеймс улыбнулся, стараясь не показать, насколько раздражен этим несвоевременным визитом.
— Я должен вас поздравить? Вы, насколько мне известно, собираетесь выйти замуж за моего брата.
Она подошла, и герцога окутал аромат ее духов — сильный удушливый цветочный запах, от которого вдруг стали слезиться глаза и зачесался нос. Мужчине пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпрянуть. Он невольно задался вопросом, почему ему так неприятен этот аромат именно сейчас. Ведь многие леди из общества пользуются этими духами, и они никогда не вызывали у него такой реакции.
— Моя помолвка — дело деликатное, ваша светлость.
— Что вы имеете в виду?
Леди Кэролайн вздохнула, и Джеймс невольно обратил внимание на низкий вырез ее платья и полные груди, скорее выставленные напоказ, чем прикрытые тканью.
— Она никогда не была официальной.
— Грегори так не считает.
— Он ошибается. Объявления о предстоящем бракосочетании не было. Это была простая договоренность между моим отцом и вашим.
— Понятно. Теперь старого герцога нет, а значит, и договоренности тоже?
— Все не так просто. Мой отец согласился, понимая, что я выйду замуж за герцога и стану герцогиней. Но теперь Грегори больше не герцог.
Джеймс понял, к чему она клонит, но все же спросил:
— Ну и что?
Кэролайн подошла еще ближе и положила руку на рукав его сюртука. Тонкие изящные пальцы словно ласкали ткань. Пристально глядя ему в глаза, она едва слышно выдохнула:
— Теперь
Он узнал страстный блеск в красивых голубых глазах. Многие женщины смотрели на него так же. В какой-то момент он почувствовал искушение проверить, как далеко она готова пойти, овладеть жаждущим телом, забыться в бездумном соитии, и где-то глубоко внутри его появилась горечь. И она не имела ничего общего с тем, что перед ним находится невеста Грегори. Скорее его волновали соображения совершенно иного рода. Впервые в жизни Джеймс почувствовал, что, вступив в ничего не значащую связь, предаст чье-то доверие.
Он убрал ее пальцы со своего рукава.
— Сомневаюсь, что мой брат согласится с вашей интерпретацией ситуации.
Кэролайн скорчила недовольную гримаску и дерзко окинула глазами мужчину с головы до ног.
— Могу я открыть вам один секрет? Я была рада, услышав, что титул унаследовали вы. Я видела вас раньше — на балу у леди Кэмерон — и сразу почувствовала влечение к вам. Поверьте, я стану замечательной герцогиней.
В этом нет никаких сомнений, подумал он. В этой девушке было все, что ему нравилось в прошлом. Она красива, чувственна, знает, чего хочет… И вместе с тем неверна и коварна. Эти черты он всегда был готов не замечать в женщине. Но сейчас они были совершенно очевидны, словно написаны у нее на лбу.
Перед его мысленным взором возник образ Беллы, и Джеймс почувствовал острую жгучую тоску. Ему до боли хотелось увидеть ее шелковистые волосы и пронзительные зеленые глаза, он тосковал по ее мелодичному смеху и едва уловимому аромату лаванды, свежему и прохладному, как утренний ветерок на полях Уиндмура.
Белла привлекала его с самого начала, как первый глоток хорошего вина. Она была честной и преданной, красивой и щедрой. В свои тридцать три года Джеймс знал многих женщин, но ни одну из них не желал так страстно, как Беллу Синклер. И он отпустил ее.
Коутс был прав. Он должен был настоять, чтобы она осталась, не выпускать ее из виду, заставить сказать правду — от кого она убегает.
Затянувшееся молчание нарушила леди Кэролайн:
— Герцогиня поймет. Вам только надо с ней поговорить.
И Джеймс снова обратил внимание на стоящую перед ним женщину. Заглянув в ее красивые глаза, он ощутил необъяснимую пустоту.
— Грегори будет разочарован, лишившись и титула, и любимой женщины.
— Он никогда не любил меня. Просто наши отцы так решили.
— Пусть так, но я ожидаю от будущей герцогини большей верности и преданности.
Леди Кэролайн открыла рот, словно хотела что-то сказать, но сразу же закрыла.
В гостиную, предварительно постучав, заглянул Стоджес.
— Ваша светлость, человек, которого вы ожидаете, прибыл.
Джеймс взглянул на визитную карточку, переданную дворецким.
— Проводи его в библиотеку. Я сейчас приду. — Он обернулся к леди Кэролайн: — Надеюсь, вы извините меня. Возникло срочное дело.
Она сделала реверанс.