Возмездие Эдварда Финнигана
Шрифт:
— Я видел ее. В окно. Кажется, у нее хорошее настроение.
— Она обрадовалась, что вы придете.
Анни не услышала, когда он открыл дверь в ее комнату. Он остановился на пороге, посмотрел на ее спину, поднимавшуюся над инвалидным креслом, длинные светлые волосы были только что расчесаны.
Я держал тебя, когда у тебя из головы лилась кровь.
Гренс подошел к ней, поцеловал в щеку, ему показалось, что Анни улыбнулась. Он переложил кофту, висевшую на стуле у кровати, и сел рядом с ней. Она все еще смотрела в окно, не отводя взгляд. Он попытался
Если бы я действовал быстрее. Если бы я понимал. Тогда, возможно, ты по-прежнему была со мной.
Он положил ладонь на ее руку.
— Ты красивая.
Она услышала, что он заговорил. По крайней мере, обернулась.
— Сегодня у меня все наперекосяк. Я просто не мог не приехать. Ты мне нужна.
Теперь она засмеялась. Высоким переливчатым смехом, который так ему нравился.
— Ты и я.
Они сидели рядом и почти полчаса смотрели в окно. Молча, вместе. Эверт Гренс дышал с ней в такт, он думал о другом времени, когда они медленно гуляли бок о бок, о днях, которые могли быть совсем иными, о прошедшем дне и о завтрашнем, и о неопознанном подозреваемом, который отнимает время от других дел, о Свене, которого стоило бы чаще хвалить, о Хермансон, с которой не знаешь, как себя держать.
— Я говорил тебе вчера, что взял на работу молодую женщину? Что она очень похожа на тебя. Ее не проведешь. Знает себе цену. Кажется, будто это ты снова ходишь там по коридору. Понимаешь? Но это ничего не значит для нас. Иногда я забываю, что это не ты.
Гренс задержался дольше, чем собирался. Они еще посидели у окна, Анни закашляла, и он принес ей воды, у нее потекла по подбородку слюна, и он вытер ее.
А потом это произошло.
Анни сидела рядом с ним, и корабль, столь ясно различимый, прошел мимо в проливе. Она махнула рукой.
Гренс заметил это, он был совершенно уверен: она в самом деле махнула рукой.
Когда большой белый прогулочный теплоход Ваксхольмского пароходства дал гудок, Анни засмеялась, подняла руку и несколько раз махнула.
В нем все перевернулось.
Он знал, что она не может этого сделать. Все эти долбаные неврологи утверждали, что она наверняка никогда не сможет сделать таких осознанных жестов.
Гренс выскочил в коридор, неуклюжее тело рванулось вперед и замерло, он окликнул молоденькую дежурную, которая встречала его. Та побежала вместе с ним назад в комнату, и он описал ей то, что увидел.
Сиделка, которую звали Сюсанна, все внимательно выслушала. Ее рука лежала у него на плече. А другая на руке Анни. Потом она медленно попыталась убедить его, что он ничего такого не видел. Она объяснила, что понимает, как он ее любит и как ему ее не хватает, и поэтому он видит именно то, о чем говорит, но что Гренс должен признать, что это невозможно, что этого не было.
Она несколько раз провела рукой туда-сюда.
Но он-то, черт побери, знает, что он это видел!
Эверт Гренс поспешил уйти, он почувствовал, что покоя
Уже после двух сигналов он услышал протяжный сконский говорок Хермансон:
— Да?
— Как дела?
— Я прочла все, что было. Думаю, я хорошо подготовилась. Я допрошу его сразу после предварительных слушаний.
Она махнула рукой.
— Отлично.
Она махнет снова.
— Так зачем ты звонил, Эверт? Что-то еще нужно?
Гренс внимательно следил за впередиидущим автомобилем, надо на время просто забыть, а потом он снова сможет думать об Анни. Сейчас в Каролинской больнице лежит тот финн — возможно, еще один человек, рискующий пополнить ряды тех, кто обречен смотреть на жизнь только через окно.
— Да. Мне нужно кое-что еще. Я хочу знать, кто этот тип.
— Я уже…
— Интерпол.
— Сейчас?
— Я хочу, чтобы его опознали. Должен же он где-то числиться. Такая агрессивность… он наверняка уже не раз такое вытворял.
Гренс не ждал ответа.
— Сходи к Йенсу Клёвье и в контору Интерпола в корпусе «С». Выпытай из него, черт возьми. Возьми с собой фотографию и отпечатки пальцев.
Огестам хотел получить побольше. Вот и получит.
— Мы уже завтра будем знать, кто такой Джон Шварц. Он ведь должен быть в каких-нибудь досье в какой-либо, черт возьми, стране. Я в этом совершенно уверен.
Хермансон потребовалось ровно пять минут, чтобы дойти от своей комнаты до просторного кабинета Йенса Клёвье в корпусе «С». Это было ее первое посещение шведского бюро Интерпола, но, несмотря на это, она хорошо знала того, с кем шла встречаться. Клёвье был одним из многочисленных приглашенных преподавателей в полицейской академии. Ровесником Гренса. Когда Хермансон открыла дверь, он рассеянно кивнул, и она с тоской подумала, что вот снова приходится кого-то беспокоить.
Хермансон положила на письменный стол фальшивый паспорт, а рядом — свежие отпечатки пальцев.
— John Doe.
Клёвье вздохнул:
— Опять?
— Он называет себя Джон Шварц. Возраст, рост, данные в паспорте — все совпадает.
— Это срочно?
— Его дело будет слушаться в ближайшие часы.
Клёвье полистал паспорт, страница за страницей, потом изучил отпечатки пальцев, он что-то напевал, но Хермансон не могла определить что.
— Это все?
— Завтра мы сможем прислать результаты анализа на ДНК. Но нам не хотелось бы ждать до завтра. Гренс совершенно уверен, что он есть в какой-нибудь базе данных.
Йенс Клёвье сложил полученные свидетельства в пластиковый пакет и рассеянно покачал его в руке.
— Как он разговаривает?
— Что вы имеете в виду?
— Он говорит по-шведски?
Хермансон вспомнила, как Джон Шварц, закрыв лицо руками, молчал на заднем сиденье автомобиля, как кричал по-английски в тюремном коридоре, вытянув перед собой руки.