Возмездие Эдварда Финнигана

Рослунд Андерс

Свен пил кофейное нечто с искусственным молоком, Хермансон — что-то напоминающее чай, а Огестам, судя по запаху, шоколад. Гренс пригласил их сесть, а потом сам сходил за кружкой черного эспрессо без сахара.

Он допил его до половины и почувствовал, как тепло разливается по телу.

— Шварц.

Он посмотрел на собравшихся, они чувствовали то же самое. Кто бы это выдержал?

— Значит, Клёвье объявил прохвоста в розыск. Все англоговорящие страны уже получили ту информацию, которая нам о нем известна.

Если он значится в какой-либо базе данных, мы узнаем об этом в ближайшее время.

Они все сидели на стареньком диване, на котором он обычно спал. Хермансон в середине, Свен и Огестам по краям.

— Что скажете?

Прежде чем заговорить, Хермансон подула на чай.

— В Канаде существует двадцать два Джона Шварца. Я просила сотрудника посольства на Тегельбаккен, того самого, что помог нам вчера, проверить всех.

— И?

— Ни один не имеет ничего общего с тем мужчиной, который в настоящий момент сидит в Крунуберге.

На верхней губе у Огестама осталась шоколадная полоска.

— Мы не знаем, кто он такой. И откуда взялся. Но зато нам известно, что он способен ударить человека ногой по лицу и в то же время до смерти боится своего прошлого. Вчера на слушании это было просто безобразно: он упал на пол и затрясся, когда объявили, что ему назначено взятие под стражу. Никогда ничего подобного не видывал!

Эверт Гренс хмыкнул:

— Охотно верю. У тебя шоколад на губе, как у ребенка. Да что ты вообще видел?

Ларс Огестам встал и забегал на тоненьких ножках по комнате, несколько раз провел ладонью по волосам, удостовериться, что челка зачесана как надо, он всегда так поступал, когда волновался.

— Я не видел, чтобы текущие расследования откладывали ради сравнительно незначительного дела. Я не помню, чтобы следователь пытался повлиять на выбор прокурором квалификации преступления.

Он еще раз провел рукой по волосам.

— Гренс, может, какие-то личные мотивы заставляют тебя уделять особое внимание этому делу?

Эверт Гренс с размаху ударил по одному из выдвинутых ящиков письменного стола.

— Да уж можешь не сомневаться! Знай ты, что это такое — причинение тяжкого вреда здоровью по башке, ты бы тоже «уделил особое внимание» этому делу, дружок.

Тут Гренс ухватился за выдвинутый ящик стола и, с силой оттолкнувшись от него, повернулся на своем стуле на полоборота, спиной к Огестаму, демонстрируя полное презрение.

Свен Сундквист не мог больше выносить эту перебранку между комиссаром уголовной полиции и руководителем предварительного расследования, он поспешил нарушить тишину, установившуюся, пока Огестам таращился на спину Гренса, и заговорил:

— Реакция Шварца. Не думаю, что это хоть как-то связано с тем нападением, в котором его теперь обвиняют.

— Продолжай.

— Я думаю, Эверт, что та покорность, которую он проявил во время ареста, та отрешенность,

которая потом сменилась этим противным криком, свидетельствует о шоковом состоянии. Он напуган. Он боится чего-то, что случилось в прошлом, но связано с нынешним его поведением. Запертый. Под охраной. Арестованный. Он уже проходил через подобное, и это его тогда травмировало.

Эверт Гренс слушал. «А он не дурак, этот Свен, я порой забываю об этом, надо будет похвалить его при случае». Прежде чем заговорить, он молча посмотрел на всех троих, на каждого по очереди.

— Я хочу, чтобы вы его допросили. Сейчас. Как только мы разойдемся.

Огестам кивнул и повернулся к Свену:

— Это твое дело, Свен, с твоей теорией, я в нее верю.

Но Гренс снова перебил его:

— Я тоже. Но этот допрос пусть проведет Хермансон.

Следователь Мариана Хермансон (MX). Здравствуйте.

Джон Шварц (ДШ). (Не слышно)

MX. Меня зовут Мариана.

ДШ. (не слышно)

MX. Я не слышу, что вы говорите.

Ларс Огестам с довольным видом посмотрел на Эверта Гренса:

— Хермансон? При всем моем уважении — не кажется ли тебе, что Сундквист больше подходит?

— О чем, черт побери, ты говоришь, Огестам? Я уверен, что молоденькая женщина сумеет продвинуться в этом деле гораздо дальше мужчины средних лет.

MX. Вам удобно сидеть?

ДШ. Да.

MX. Я понимаю, что вы нервничаете. Оттого, что сидите здесь. Непривычная ситуация.

— Речь идет о доверии. Хермансон сможет добиться его доверия. Для начала по мелочи.

MX. Вы курите, Джон?

ДШ. Да.

MX. У меня есть сигаретка. Хотите?

ДШ. Спасибо.

— Она будет держаться приветливо, заботливо, в отличие от нас, паршивцев.

MX. Как вас зовут?

ДШ. Джон.

MX. Как вас зовут на самом деле?

ДШ. Так и зовут. Джон.

MX. ОК. Пусть так. Джон?

ДШ. Да?

MX. Вам известно, что ваша жена была здесь пару часов назад?

— Понимаешь, Огестам, не так-то просто заставлять себя солгать тому, кто хочет тебе добра. А Хермансон — Шварц в этом скоро убедится — Хермансон чертовски желает ему добра.

MX. Ваши контакты теперь строго ограничены. Пока вы не заговорите. Пока будете затягивать следствие. Так что вам не встретиться с вашей женой. Понимаете?

ДШ. Да.

MX. Она пришла с ребенком, с мальчиком, лет четырех-пяти. Это ваш сын, верно? С ним вам тоже не разрешено встречаться.

ДШ. Я должен…

MX. Но я могу это устроить.

— Через какое-то время руководитель допроса Хермансон объявится и за стенами комнаты для допросов. Она станет помогать ему и там. Она добрая. Она понимает.