Возмездие обреченных
Шрифт:
— Чего?
— Того. Понимаешь, этих мудаков даже в тюрягу не сажают, потому что тогда их придется кормить. И им просто некуда идти и нечего терять.
— Ну, и?
— Я уже не одну ночь думаю. Вот если бы нам удалось объединить их, прикинь, как скотину сбивают в стадо, тогда мы могли бы управлять ими. И в определенных ситуациях отдавать нужные приказы.
— Ты ебанулся, — сказал Макс, но все же с кровати поднялся. — И что дальше?
Том рассмеялся.
— Возможно, я и вправду съехал, но мне не дает покоя эта бросовая
Теперь засмеялся Макс.
— Ну, что, например, мать твою за ногу?
Никого не беспокоил разговор двух бродяг. Храп вокруг них не смолкал.
— Знаешь, я постоянно прокручиваю это в своей башке. Да, может быть, это — полная хуйня, но все же…
— Ну-ну? — подначивал Макс.
— Только ты не смейся. Может быть, винище разъело мне мозги…
— Я постараюсь.
Том основательно затянулся и заговорил:
— Понимаешь, меня преследует видение, будто все эти хуесосы, которых мы здесь имеем, идут по Бродвею, прямо в центре Лос-Анджелеса, огромной толпой, все вместе…
— И что?
— Ну, их хуева туча. Что-то вроде Возмездия обреченных. Парад отбросов общества. Почти как в кино. Я вижу камеры, прожектора, режиссера. Это — Марш неудачников. Возвращение мертвецов! Блядь, я вижу это, как наяву!
— Я думаю, — отозвался Макс, — тебе пора завязывать с портвейном и переходить на мускат.
— Точно?
— Абсолютно. Ну, допустим, шкандыбают эти хуесосы, скажем, в полдень, по Бродвею. И что дальше?
— Дальше — мы ведем их в самый шикарный магазин в городе…
— В «Голова кругом», что ли?!
— Именно, Макс. В «Голове кругом» есть все: лучшее пойло, первоклассные шмотки, радио, телевизоры, все, что хочешь…
В этот момент неподалеку от беседующих поднялся на своей кровати старик и, раскрыв широко глаза, проорал:
— Я видел Бога! Это четырехсотфутовый черномазый педрила!
Затем снова улегся и захрапел.
— И этого возьмем? — поинтересовался Макс.
— Конечно. Этот — один из лучших. Какая тюряга его примет?
— Ну, хорошо, вваливаемся мы в «Голова крутом». Что дальше?
— А ты представь себе. Мы нагрянем, как снег на голову. Нас будет так много, что охрана даже и не дернется. Представляешь: мы заходим — и просто берем. Берем все, что душе угодно. Даже жопы продавщиц будут в нашем распоряжении. Все, о чем мы так долго мечтали, будет перед нами, останется только просто протянуть руки. А потом мы уйдем.
— Том, что-то это не похоже на прогулку в Страну чудес. Можно и по мозгам схлопотать.
— Да на что нам нужна такая жизнь! Мы же позволяем хоронить себя заживо, даже безо всякого протеста…
— Том, дружище, похоже, ты прав. Но как нам провернуть это дельце?
— Для начала мы назначим дату и время. У тебя есть знакомые хмыри, которые подпишутся на это?
— Я думаю, да.
— И я знаю с десяток.
— А вдруг кто-нибудь
— Сомневаюсь. В любом случае, что мы теряем?
— Ничего.
Солнце было в зените.
Том и Макс шли во главе огромной толпы. Они двигались по Бродвею в самом центре Лос-Анджелеса. Их было больше пятидесяти — марширующих за Томом и Максом. Пятьдесят или даже больше бомжей, щурившихся от яркого солнца, пошатывающихся, и не совсем понимающих, что происходит. Простые горожане были изумлены. Они останавливались, отступали в сторону и наблюдали. Некоторые были напуганы, некоторые смеялись, другим это представлялось шуткой или проделкой киношников. Массовка была превосходной: актеров не отличить от настоящих бомжей. Но где же камеры?
Том и Макс руководили маршем.
— Слышь, Макс, я только восемь человек оповестил. А ты?
— Человек девять, наверное.
— Я хуею, как такое могло произойти?
— От одного к другому, и т. д …
Они шли и шли. Это было — как кошмарный сон, который невозможно остановить. На перекрестке с Седьмой загорелся красный. Том и Макс остановились, за ними сгрудились в ожидании и все остальные. Вонь от нестираных носков и нижнего белья, проспиртованных утроб и гнилых зубов поползла по улице.
Загорелся зеленый. Том и Макс двинулись дальше. Толпа повалила следом.
— Даже эта заминка мне представлялась раньше, — сказал Том. — Я не могу поверить, что все случилось.
— Случилось, — подтвердил Макс.
Бродяг было так много, что многие не успели пересечь Седьмую, пока светофор снова не засветился красным. Но они продолжали плестись, мешая движению транспорта. У многих в руках были бутылки с вином, к которым они прикладывались прямо на ходу. Марш продолжался, только не было походной песни. Шли в тишине, лишь слышно было шарканье разбитой обуви по асфальту. Изредка проскакивали фразы:
— Эй, куда мы пилим?
— Дай-ка глотнуть твоей дряни!
— Пошел на хуй!
Солнце палило нещадно.
— Ну что, идем дальше? — спросил Макс.
— У меня будет нервный срыв, если мы сейчас повернем обратно, — ответил Том.
Толпа подвалила к «Голове кругом».
Том и Макс на мгновение замешкались, затем одновременно навалились на величественные стеклянные двери. Толпа ринулась за ними. Нестройной вереницей потянулись они вдоль шикарных прилавков. Служащие таращились на них, не понимая, что происходит.
«Мужской отдел» располагался на первом этаже.
— Теперь, — сказал Том, — мы должны подать пример.
— Ну… — замялся Макс.
— Давай, Макс, не бзди в лужу!
— Ох… хо-хо…
Участники шествия столпились за ними в ожидании продолжения. Поборов сомнения, Том шагнул к вешалке с верхней одеждой и снял первое по счету пальто — желтое, кожаное с меховым воротником. Он скинул свое рванье на пол и облачился в новое. Подошел продавец — элегантный хлыщ с ухоженными усиками.