Возмездие придет в камуфляже
Шрифт:
– Не для нас, Горбун, а во искупление прежних грехов и решения собственной участи.
– Но вы вправду обещаете, что приговор будет условным?
– Я не исключаю этого.
– Что я должен делать?
– Ничего особенного. Послезавтра, как положено, по истечении срока отпуска вернуться в часть. На девятое число у вас запланирован рейс в Дерхан. Туда, куда вы перевозили ПЗРК и другое вооружение. Особенности данного рейса обсудим позже.
– Я понял!
– Ну и хорошо... Мы не будем мешать вам наслаждаться последними сутками отпуска,
– Не надо, – проговорил Горбун, – это право на уничтожение субъекта при его попытке выхода из-под контроля.
– Вы все верно понимаете.
– Но мне нужны гарантии...
– Вы их уже получили. Удачной рыбалки, господин Горбун. До встречи на полигоне.
– До свидания, – подавленно проговорил предатель.
Феофанов с Тимохиным вернулись к «Ниве» и в 18-10 прибыли в загородную резиденцию ГУБТ.
В приемной Ларинов доложил, что звонил бригадный генерал Вайринк и просил перезвонить ему по возвращении начальника Управления. Так же прапорщик сообщил, что Шепель выходил по связи на Крымова, у него все идет по графику и без проблем.
– Хорошо, – выслушав доклад помощника, сказал Феофанов, – соедини меня с Вайринком.
Феофанов и Тимохин прошли в кабинет начальника Управления. Ларинов доложил, что связь с главным координатором проекта установлена. Феофанов поднял трубку спутниковой связи:
– Вайринк? Это Феофанов! Добрый вечер.
– Добрый! Я звонил вам, чтобы сообщить, что группа полковника Дака прибыла на базу Хуми, откуда, завтра, 9-го числа, с рассветом вылетит для отработки задачи отвлекающего маневра в Гирузгане.
– Вы уточнили, сколько боевиков может оказаться в кишлаке?
– Конечно! Около пятнадцати, не считая раненых.
– У Дака сколько человек?
– С усилением из состава резерва командующего – десять.
– Это нормально. Я могу поговорить с Даком?
– Считаете, что я не в состоянии поставить задачу по афганскому кишлаку?
– Ну что вы, генерал! Я так не считаю. Просто хотел переговорить с полковником, а еще больше с ним желает пообщаться полковник Тимохин. Они работали вместе, и лишним разговор не станет.
– О’кей, согласен. Полковник Дак свяжется с вами. Как ему выйти непосредственно на командира отряда, полковника Тимохина?
– Пусть звонит мне. А мы тут разберемся.
– На какое число назначена основная акция?
– На 9 сентября.
– На девятое? – удивился Вайринк. – Помнится, речь шла о завтрашнем дне...
– По ряду причин, связанных с действиями Темирзая, мы вынуждены перенести дату основной акции.
– Но даже сутки могут создать весьма невыгодную для нас ситуацию!
–
– Ол райт! Держите, пожалуйста, меня в курсе ваших дел. До связи, господин генерал-лейтенант!
Феофанов отложил трубку спутниковой системы и присел в кресло руководителя. Тимохин устроился на своем обычном месте у стола совещаний.
– Вайринк недоволен, что мы не можем атаковать усадьбу Чаранди завтра.
– Это понятно. Американцам ой как не в кайф будет, если талибы раструбят на весь мир о секретных операциях ЦРУ! Да еще живого свидетеля представят...
– Меня меньше всего заботит репутация Центрального разведывательного управления США, я думаю о здоровье Крофт. Это в первую очередь. Мы должны ее вытащить, иначе сержанта ждет страшная участь.
– Но мы и делаем все возможное.
– Кто знает, Саша, все или не все... Может быть, что-то очень важное упустили. Почему Темирзай отказался от досрочной переброски настолько нужного талибам груза? По техническим причинам, вызвавшим какие-то проблемы на аэродроме? Ерунда. Что там могло произойти такого, из-за чего не может сесть наш военно-транспортный «Ил»? Отказали дальномеры, высотомеры? Так «семьдесят шестой» и без их помощи свободно сядет.
– Ревунов говорил о проблемах с «коридором» в воздушном пространстве Пакистана, – напомнил Феофанову Тимохин.
– Тоже ерунда. Как говорится, над всем Пакистаном чистое небо. Это не Европа, где все забито. Помешать приему борта может только повреждение взлетно-посадочной полосы. Но если ВПП повреждена до того, что не может принять самолет завтра, то и девятого числа она будет непригодна к использованию. Нет, что-то темнит Темирзай... А вот почему, непонятно.
Тимохин, с молчаливого разрешения генерала прикурив сигарету, проговорил:
– Ревунов мог бы внести ясность в данный вопрос.
– Да, Ревунов мог бы... зато мы не можем обратиться к нему за помощью.
– Почему? Сергей догадывается о наших истинных планах.
– Догадываться, Саша, одно, а знать о них – совершенно другое. Я также склонен доверять Ревунову, но... рисковать не имею права. Да, в принципе, и не так уж важно, почему Темирзай не принял груз раньше назначенного срока. На это у него может быть уйма причин, которые, сидя здесь, мы просчитать не сможем.
– А если Темирзай ждет нас? И сутки нужны ему для подготовки достойной встречи дорогих гостей?
– Подготовку встречи заметят ребята подгруппы Шепеля. Или ты предполагаешь, что и о ней Темирзай имеет информацию?
– Я ничего не предполагаю, Сергей Леонидович. А на связь с Ревуновым рискнул бы выйти. Хуже не будет. Если наша предстоящая операция засвечена, то встречать нас «духи» по-любому будут серьезно. Но операцию уже никто не отменит. Значит, придется работать по обстановке. На подлете талибы борт не собьют. Все же им необходимо убедиться, что он притащил в своем чреве. А нам покинуть его – минутное дело.